Вот уже час в своей маленькой сумрачной каюте я пыталась настроиться на нужный лад. Живу я плохо, но лучше, чем другие рабы. Здесь нет окон, кровать – узкая койка с темно-синим одеялом, пол металлический. Даже раковина в санузле жестяная и темно-серая – из сырого железа. На моей планете заключенные живут лучше.
Вечер на «Стремительном» официально начинался в шесть – это через полчаса. К этому времени я должна быть в апартаментах Эс-Тиррана.
Вместо формы я надела черное платье до колен и соорудила прическу наподобие «корабельного узла», но свободнее – пышную и небрежную.
Подошла к зеркалу. Сильнее всего на моем лице выделялись глаза, большие, синего цвета – в моем мире это признак красоты. Татуировка вокруг пушистых ресниц делала их выразительнее. Вот уже два года из них не уходила печаль, превращая и без того глубокий взгляд в настоящую морскую бездну.
У меня темные волосы и смуглая кожа – раньше была, пока не выцвела за годы на «Стремительном». Платье открывало плечи и мертвенно-белый свет падал на них бликами. Я страшилище. Но вряд ли григорианец отошлет меня обратно – они неразборчивы в связях. Наверное, ему нужна компания. Поговорить, выпить, уйти к себе… Умоляю.
Без одной минуты шесть я стояла перед дверью Эс-Тиррана. Не стучала. Стояла и ждала.
Меня впустили ровно в шесть. Солдат, открывший дверь, вышел за порог, и я осталась одна посреди великолепной каюты для высших офицеров. Мягкий, но яркий свет заливал мозаичный пол – теплый, ровный и глухой. Когда идешь по такому, не слышно шагов. Поэтому когда я подошла к огромному иллюминатору, захваченная шикарным видом на станцию всю в огнях, Эс-Тирран меня не услышал.
Он стоял перед окном и смотрел в пустоту. Станция была прекрасна, но григорианцы не ценят красоты.
Они ее разрушают.
Я не осмелилась подойти вплотную. Пока не пригласит, нельзя, а он даже не знает, что я стою позади.
Но я ошиблась.
– Ты Рива? – голос прозвучал гортанно, почти безразлично. Странно, что он вообще знает мое имя.
– Да, это я, – по привычке склонила голову, словно говорила со старшим по званию, но опомнилась и выпрямилась. Чужим кланяться необязательно.
Эс-Тирран повернулся ко мне. Все еще в броне, у бедра ритуальный кинжал с рифленой рукояткой. Оглядел меня равнодушным взглядом рептилии и пошел к ширме, которая делила каюту пополам. За ней пряталась жилая часть каюты. Спальня тоже там. Меня туда не пригласили.