– Я могу освободить тебя, – он наклонился, глядя в глаза. Желтые радужки оказались так близко, что я увидела светлые точки вокруг зрачков. – Если завтра ты публично принесешь клятву верности. Но мне нужна клятва, которую услышат.
– Можете освободить? – я нахмурилась, мечтая, чтобы это оказалось правдой, но страшась, что ослышалась.
Клятвы для григорианцев значили много: ими скрепляли любые сделки, начиная брачными узами и заканчивая торговлей. Они клялись, принимая присягу, прощаясь с любимыми, принимая дружбу или вызывая врага. Клятва прочнее договора – даже сегодня, после заключения соглашения с Лиамом генерал обязался принести клятву о Мире. Но «если другие не слышали, то этого и нет» – такая у григорианцев поговорка. Клятву должны засвидетельствовать от одного до десяти, зависит от того, насколько она серьезна.
– Не знаю… – растерялась я, когда поняла, что он не подшучивает надо мной.
– По соглашению с Иларией ты получишь вольную через двадцать лет. Стоят ли годы ожиданий одной клятвы?
– Вы считаете, Лиам уступит меня вам ради мира? – я пыталась найти рациональное объяснение его предложению и не находила.
Зачем я ему? Он со мной даже не спал.
– Мне не нужен мир, – отрезал генерал. – Я хочу убить его. Когда подойду к тебе на мостике завтра, согласись поклясться, а потом повторяй за мной. После этого ты станешь свободной. Согласна, Рива?
– Что за клятва? – прошептала я.
– Узнаешь завтра. Я принес жертву ради своего народа. У меня не будет наследников, не будет настоящей жены, но есть цели выше собственных интересов. Принеси и ты свою. Постой за свой народ.
– Мой народ меня продал, – бесстрастно напомнила я.
Лиам пожелал молодых рабов. Все на момент отбора были не старше двадцати. Хорошие, здоровые, образованные. А девушки еще и красивы.
Когда я говорю – бесстрастно, я вру.
– Ты можешь это изменить, – хрипло сказал он. – Но все имеет цену, Рива. Чем ты готова пожертвовать ради свободы?
Я молчала, а генерал, затаив дыхание, следил за мной янтарными глазами.
– Принеси мне клятву, Рива. И я освобожу тебя. Ты поклянешься, а я Лиаму кинжал воткну в глотку!
Он сжал кулак – сероватые пальцы были с грубой кожей на тыльной стороне кисти. Кулак заскрипел от напряжения. Зубы генерала сжались – он даже оттянул губы.
Шад Эс-Тирран ненавидел моего хозяина лютой ненавистью.