Как и я.
Не найдя на лице согласия, Шад зарычал и отвернулся.
– Рива! – он экспрессивно добавил ругательство на своем языке, назвав меня трусихой.
Не в силах совладать с гневом, он ходил вокруг, припадая на правую ногу. Я старалась не смотреть, чтобы не привлекать внимание к травме. Он же ранен… Как собирается биться?
– А если вы проиграете поединок? Что станет со мной?
Он предлагал публично отречься от Лиама прямо на Церемонии. Страшно представить, какое я понесу наказание, если генерал не справится.
– Без самоотречения не бывает побед, – Эс-Тирран ответил крылатым выражением григорианцев.
Думаю, понятно, почему лишь они оказали достойное сопротивление.
Он смотрел мне в глаза и ждал. Но я не могла как истинная григорианка бросить на кон свою жизнь, даже не подумав. Впрочем, что я теряю, кроме издевательств?
Я отпила еще напитка. Бордового, сладкого – оно напоминало ягоды, какими я лакомилась в детстве. Мы с мамой сами их собирали. Шад подошел, и я вынырнула из горьких воспоминаний.
– У меня есть для тебя кое-что, – сказал генерал. – Что поможет решиться.
На раскрытой ладони лежало кольцо – детское, со стекляшкой вместо камня. Ярко-розового цвета, поцарапанное острым камнем, от него пахло полынником и сладким сеном… Но только в моих снах. Это кольцо купила мне мама.
– Откуда оно у вас? – испугалась я.
– С твоей семьей все хорошо, – григорианец поднес ладонь ближе, приглашая взять. – Наши миры никогда не воевали, мы не враги. Я посетил твоих родителей и попросил что-то, что поможет тебе довериться. Твой отец отдал эту вещь. Возьми.
– Как они? – я все еще смотрела на кольцо, одновременно веря и не веря. Меня отделяли годы от прошлой жизни. Было больно возвращаться туда даже в воспоминаниях.
К чему себя терзать, если я не попаду домой?
– Скоро сама увидишь. Я отвезу тебя на Иларию, если согласишься.
Он обещал встречу с семьей – эти сладкие речи отравляли хуже яда. Отравляли ум, но больше всего душу. Я допила и подалась вперед, глядя в глаза генералу. С приоткрытых губ было готово сорваться согласие.
Меня держала неизвестность. Я рабыня, но знаю, что будет завтра, через год, через десять. Если я скажу Шаду «да», то утрачу эту мерзкую стабильность. Даже следующая минута станет опасной загадкой.
– Я принесу вам клятву, – твердо сказала я, хотя поверхность в бокале задрожала. – Обещаю, генерал Эс-Тирран.