Звякнул сигнал вызова, на соседнем с
большим экране, появилось лицо Кирилла Шнырева, выглядит
взъерошенным, как рассерженный еж, чем-то похож на британского
Бориса, что снова пытается взобраться в кресло премьера:
– Шеф, вы слышали?.. А меня туда
командировка на завтра, осмотр турбины! Что за идиоты? У них же
снаппер сожрал половину населения! Теперь питьевой воды всем хоть
залейся. Что за? Не па-а-а-а-анимаю!
– Ты умница, – сказал я ласково, – а
чтобы понять простого человека с его демократическими запросами,
нужно опускаться до трилобита. Можно ещё ниже, человек всегда
найдёт, куда опускаться, это взлетать не любит. И вообще найдёт за
что пролить кровь ближнему, дальнему и даже очень дальнему!
Он выслушал, картинно развел
руками.
– Если подумать, за что дерутся
сейчас? Но это если подумать. А думать труднее, чем расслабиться и
ни о чем не думать.
– Человек не может без драки, –
пояснил я. – Иначе не будет прогресса. А в средневековье оставаться
как-то не очень, хотя, конечно, отважные рыцари, благородные дамы,
целомудренные принцессы, мудрые советники, роскошные поля, мыши,
вши, чума, отхожие ямы на улице…
– Шеф, – сказал он сердито. – Тогда
на хрена тужимся, последние деньги вкладываем в разработку ИИ? Он
же всё равно ни черта не поймет в наших делах!
– В их делах, – уточнил я с намеком,
который он обязан расслышать и понять. – в их.
В голове стучит мысль: проводить
политику трансгуманизма сможем только в случае, если войдем в
Госдуму и наберем достаточное число мест, чтобы был слышен наш хотя
бы писк.
Но лучше, чтобы не писк, а рев, хотя
ревущую интеллигенцию представить трудно, как бы её не гнобили.
Снаппер старается, убирая жиртрестов. Среди толстых иногда
попадаются и умные, но это великая редкость, всё-таки умный
понимает, что надо заботиться и о сосуде, в который помещён на весь
срок жизни биологического тела твой ум, а забота предполагает
определенный вес тела, определённый сон, и физическую нагрузку не
только на челюсти.
Едва взялся за ручку двери в зал,
ощутил за ним гул голосов, бодрых, веселых, возбужденных, все
следят за рейтингом нашей партии трансгуманистов, и у всех нос в
табаке.
Я вошел в зал, все сиденья заняты,
такое бывает редко, даже под стенами, вон, стоят. Меня
приветствовали со всех сторон, как триумфатора, въезжающего в Рим
на колеснице с золотыми орлами, как будто это я, а не снаппер
повысил наш рейтинг и толкаю вверх.