– Подъезжает Мясогоров, – прощебетала
она мило, – через полторы минуты будет у подъезда.
– Впустить, – велел я. – Но на
снаппер проверь.
Она исчезла в короткой вспышке,
Черноклюв проворчал:
– Что в нем нашла? Всякий раз с его
приездом меняет образ под Мерилин Монро.
– Потому что толстый, – предположил
Бабурнин. – Сейчас быть толстым не только модно, но и как бы вызов
старому укладу. Только снапперу не доложили! А вот Алиса следит за
модой. Это тебя боится, а мне навязывает то модный галстук, то
шарф…
Черноклюв подвигался в кресле, слегка
раздвигая под нестандартное тело, лицо его помрачнело.
– Я слышал, – сказал он, – прошло
негласное указание убрать такие недемократичные слова, как
«красивый» и «красивая». Дескать, нарушают права… остальных.
Бабурнин вздохнул.
– Боюсь, следом уберут и слова
«умные». Чтобы не оскорблять достоинство… демократов.
Я смолчал, права простого и очень
простого народа словно нарочито кто-то специально ставит превыше
всего, даже разумности. Дескать, демократия всё ещё набирает
обороты, ничем не остановить… кроме как силой?
Какая-то умная сволочь умело ведет к
тому, чтобы умные перестали ворчать и силой взяли власть. А тогда
что, тоталитаризм, демократию в хлев? И всё так тихо, под
лозунгами, что всё для народа, как будто интеллигенция и ученые не
народ, а некие паразиты на её красивом и толстом теле.
Алиса показала как к подъезду красиво
подкатил робокар, выпустил пассажира, элегантно подняв двери, как
готовая к взлету божья коровка, а пассажир, наш лучший аналитик
Мясогоров, с трудом начал одолевать три ступеньки подъезда, при
каждом шаге колыхаясь, как студень, мелкими шажками, огромный живот
впереди, да и сам как огромный пельмень в масле, пухлый и
сдобный.
В комнату он вошел уже багровый от
усилий, сразу вытащил из кармана огромный платок и начал вытирать
широкое лицо.
– О, – произнес он тонким голосом, –
актив в сборе?
Плюхнулся в жалобно присевшее кресло,
Бабурнин привычно придвинул к нему тарелку с булочками и молча
просигналил Алисе, чтоб начала печь добавочную порцию.
– Хорошо, – заметил Бабурнин ласково,
– не в одном лифте ехали. Там такие тесные кабинки.
Черноклюв сказал озабоченно:
– Андрей, есть предположение, что
снаппер бьет по толстым.
Мясогоров в удивлении вскинул
брови.
– Что-что?
Его пальцы уже ухватили сразу два
пирожка, но так и не впихнул в пасть, всё-таки есть то ли выдержка,
то ли уверенность в отложенном удовольствии.