— Что случилось? — я присела на корточки перед мальчиком и
посмотрела ему в глаза. — Почему такая срочность?
— Там… я сам не понимаю, что произошло, — ответил он, всё ещё
борясь с одышкой. — Доктор Леклер страшно зол. Поторопись, я
потратил целый день на твои поиски. Еле нашёл!
Я обернулась к Рене, и выражение недовольства, вызванное
разрушением наших планов, проступило на лице. Встав, я обняла её на
прощание.
— Ай! — вскрикнула она и потёрла плечо. — Ты чего колешься?
— Это не я, это моё негодование, — пробурчала я. — Чем
займёшься?
— Не знаю. Погуляю, посмотрю, на что ещё потратить деньги.
— Не увлекайся, — важно бросила я и ещё раз обняла сестру.
Мы разошлись. Я последовала за мальчиком в сторону госпиталя. В
голове роились мысли о том, что вызвало такую срочность. Я
старалась не упускать ни одной детали по пути. Кто-то сильно
пострадал во время праздника? Что-то случилось в самом госпитале?
Или, может, Я накосячила? Но хоть убейте меня, не припомню ни
одного случая за три года практики сестрой, чтобы доктор Леклер так
срочно и гневно вызывал на работу. Нужно быть готовой ко всему.
Но к такому я не была готова.
Что здесь происходит? Ничего не понимаю! Сейчас самый разгар
фестиваля Драконьей песни, а в госпитале — ни души! Куда все
подевались? Где отравления, ожоги, сломанные руки и ноги? Где этот
бесконечный поток стонущих и израненных? Никого нет.
На следующее утро я с трудом проснулась, ощущая себя до
невозможности помятой. Уверена, что синяки под глазами и отёк могут
легко соперничать с отцовским похмельем. Рене разбудила меня
скрипом кровати, за что получила гневный взгляд в подарок. Сестра
сидела, погруженная в наблюдение за первыми лучами солнца,
пробивающимися сквозь старые, но уютные занавески.
Наша спальня, просторная и потрёпанная временем, хранила в себе
тепло воспоминаний. Напротив кровати стоял маленький, шатающийся на
одну ножку деревянный стол. Месяц назад ему досталось от Рене, а до
починки руки не доходили и явно не дойдут. Тумбочка расположилась
между кроватями под окном и служила местом встреч для сестринского
ша́баша. А наглухо прибитые полки на стенах будут висеть и во
времена будущих внуков.
Скрип старых досок сопровождал каждый шаг, когда я, наконец,
встала с кровати потягиваясь. Подойдя к окну, я прищурилась и
попыталась рассмотреть погоду. Первые проблески рассвета начали
проникать сквозь тёмные тучи и окрасили их в нежные оттенки
розового и оранжевого. Эти цвета медленно распространялись по всему
небу и преображали море. Отражение утренних лучей на воде создавало
игру света и тени, из-за чего волны казались особенно живыми. А
чайки поднимали шум и оповещали жителей Луариона о начале нового
дня.