Меня сотрясали рыдания, кожа покрылась холодным потом, а тело выворачивало от отвращения. Одна его рука крепко удерживала мои руки, вторая жадно шарила под юбкой, пытаясь проникнуть под трусики. Его губы слюнявили шею и подбородок, ловя мои в тошнотворный, липкий захват.
Не знаю, чем бы кончилось дело, скорее всего изнасилованием в собственной гостиной на диване, на котором я ещё играла в детстве, но как только его губы добрались до моих, меня сразу вырвало, залив лицо, волосы и попав на него.
– Тварь, – оттолкнулся, неловко сползая и окидывая брезгливым взглядом. – Меня так ещё ни одна сука не оскорбляла. Я займусь твоим воспитанием.
Бродецкий что-то ещё кричал, угрожал, оскорблял, но я его больше не слушала. Вырвавшись, понеслась к лестнице, задыхаясь от истерики. Несколько ступеней собрала коленями и локтями, но боли от удара совсем не чувствовала. В голове билось только одно слово – «беги, беги, беги!»
В комнату влетела на подламывающихся ногах, захлопнула дверь, провернула замок и задвинула комодом. Откуда взялись силы ворочать произведение ручного труда? Вряд ли смогла бы его сдвинуть в нормальном состояние.
Слёзы текли ручьём, сердце проламывало грудную клетку, а мысли судорожно бились о черепную коробку. Чтобы не говорил Бродецкий, в одном я была уверена. Он бы не пришёл, если б папа не дал добро. В этом Ян не обманул. Всё произошло с подачи родного отца, отлично знающего, что ожидать от партнёра. Поощрить изнасилование младшей дочери в стенах собственного дома, убрав охрану и прислугу. До такого Белов ещё не опускался.
Сейчас остатки розовых очков разбились окончательно, разлетаясь острыми осколками и впиваясь в сердце, запуская цепную реакцию. Крошилась каждая молекула организма, оседая пылью на останки прошлой жизни и свергая меня в ад.
Ещё несколько минут назад мне казался срок в три дня очень коротким для завершения личных дел, сейчас же он растянулся в бесконечность, которую нужно было вытянуть и остаться в живых. Шестьдесят семь часов под одной крышей с монстром, для которого ломание судеб дочерей, вполне привычное дело. Как позавтракать овсянкой и запить киселём.
23. Глава 22
Вера
Кажется, я не волновалась так, как в последний свой вечер в доме Бориса, никогда. Наверное, если бы за восемь лет случилось хоть что-то хорошее в этих стенах, я даже прониклась бы ностальгией и минутными воспоминаниями, но нет. Ностальгировать мне не пришлось, а вспоминать… Я и так в них жила последнее время. Жила, впервые делилась с другими и пыталась переболеть.