И если что-нибудь когда-нибудь – мы не пропадем! Бог призрит на нас, грешных! Десяток диссидентов-правозащитников встанут с самодельными плакатами в пикет, отсидят в тюрьме, сколько будет дадено, а мы через два десятка лет умилимся – спасли, Божии люди, честь России! А сами пойдем чай пить. Потому что – свету ли провалиться или чтобы мне всегда чай пить?
Успокойтесь, жрецы русской идеи, миссии, святости, самобытности и уникальности, а также соборности, духовности и державности. Все будет по-вашему.
Свету – провалиться. Вам – всегда чай пить.
У САМОВАРА Я И МОЯ МАША, А ЗА ОКНОМ СОВСЕМ ДРУГОЙ ДИСКУРС.
(пожалуйста, с ударением на последнем слоге, на «у», и не для складу, а потому что так на самом деле будет правильно. От латинского discursus.)
Фрейд пишет: «Русская психика вознеслась до заключения, что грех явно необходим, чтобы испытать все блаженство милосердия Божия, и что поэтому, в основе своей, грех – дело явно богоугодное» («Будущее одной иллюзии», 1927).
Однако и оппонент Фрейда К. Г. Юнг, не будучи русским, также полагал, что грех есть главнейший путь к познанию благодати («Воспоминания, сны, мысли», 1961).
Что это? В случае Фрейда, который пишет атеистический трактат, это, скорее всего, аллюзия к опять же Достоевскому – возможно даже, к упомянутому тексту, где философствует Смердяков. Или к прототипической чисто (?) русской пословице – «не согрешивши, не раскаешься; не раскаявшись, не спасешься».
С Юнгом сложнее. Юнг описывает собственные переживания – грех богохульных мыслей и фантазий (грандиозное видение Бога, который с небесного престола испражнился на крышу храма и проломил ее глыбой кала). Допуск этих картинок в свой мысленный взор, разрешение себе фантазировать про такую скверность. И сладкое чувство облегчения. По протестантскому вероучению, воля человека несвободна. Значит, любой грех есть исполнение вышней воли. А стараясь быть безгрешным, ты грешишь, ибо состязаешься с Богом, который один только благ и чист. А ты должен быть чумазым и шкодливым ребенком.
Потому что Бог – это отец. Или даже обоеполый родитель, с грозным карающим фаллосом и уютной, принимающей, баюкающей утробой.
Раскаяние и спасение всегда впереди. Поскольку впереди в конечном итоге смерть. «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь туда» (Иов., 1.21). «Туда», во чрево, оно же могила, оно же прощение. Страдальчески-искупительная поза мужчины, спрятавшего голову в колени женщины, которая в данной композиции есть Мать-Бог и Родина-Мать. А также Партия, Армия или Братва.