Белые волосы. Больше мне ничего не
узнать. Надо поторапливаться, пока не начались неприятности.
— Покажите мне его.
Он закивал и протянул руку в сторону
двери. Мы вышли, и там ждал тот, кто сопроводил меня сюда.
— Отведи миледи к восьмидесятой
клетке. Откроешь и дождешься меня, — главарь перевел взгляд в мою
сторону и продолжил почтительным тоном. — Мне нужно подготовить
некоторые инструкции, миледи. Подождите меня на месте.
Я кивнула и последовала за
сопровождающим. Чем дальше мы шли, тем более гнетущим было
окружение. Клетки с двух сторон коридора были переполнены людьми. В
слабом свете факелов я видела торчащие худощавые руки, сломанные
пальцы и грязные тряпки. Слышался лязг цепей, сплетающийся со
звуками стонов и плача. Кто-то отползал, когда я проходила мимо,
кто-то безжизненно смотрел в стену, кто-то был уже мертв.
Отвратительно и жалко.
Вскоре клетки стали становиться
меньше, а коридор темнее. Клетка, около которой мы остановились,
была меньше всех. Я поняла, почему — внутри не было ничего, кроме
фигуры, что стояла на коленях у стены и была обездвижена.
— Можете посмотреть и потрогать —
этот не укусит. Если спит — растолкайте.
Не сказав больше ни слова, он отпер
решетку и отошел, встав у стены. Я выдохнула и шагнула в клетку,
ожидая, когда глаза привыкнут к полутьме.
Юный парень с закрытыми глазами
передо мной больше походил на труп, руки были зафиксированы над
головой чем-то, что напоминало шипастую железную цепь, на ноги
крепились крепкие стальные кандалы. Я чуть склонилась, рассматривая
лицо. Во рту находилась железная перекладина, отдаленно похожая на
мундштук для лошадей. Видимо это для того, чтобы не кусался.
— «Вот это зрелище. Этот смертный
доживет до утра? — Баасмор спрашивал со скукой, но затем оживился.
— Посмотри на его ошейник. Он необычный. Я чувствую силу... Но не
могу понять, из какого источника».
Я опустила взгляд на шею, что была
снабжена, на удивление, вполне приличным ошейником. Такой я бы
купила любимой собаке, если бы она у меня была, но никак не стала
бы растрачивать подобное на простого раба. В темноте я увидела еле
заметное свечение, исходящее от ошейника, но больше ничего. Краем
глаза заметила, как зашевелились пальцы, и сразу же подняла взгляд,
сталкиваясь с алыми глазами.
Ненависть, пылающую, как пожар, я
ощущала кожей. Не было сомнений — источник этой яростной злобы
вгрызся бы в мою маску, если бы не перекладина. Он не мог
шевелиться, но я видела, как нервно дергаются его пальцы, словно
мысленно он уже оторвал мою голову.