Прежде чем
смогла пошевелиться, чьи-то грубые руки больно скрутили запястья. Я
почувствовала резкий запах пота от похитителей, которые тихо переговаривались.
Слов не разобрать. Один из них тяжело вздохнул, и через мгновение меня
безжалостно бросили на что-то твердое. Не слишком церемонятся — значит, вряд ли
намерены просить выкуп. От резкой боли на мгновение помутилось сознание, но я
уловила движение. Куда-то везли.
Было трудно
дышать. Я потеряла счет времени — казалось, секунды растягивались в
бесконечность. Вдруг снова схватили, грубо, безжалостно, и потащили волоком. Я
пыталась встать на ноги и пойти самостоятельно, но, оступившись, больно
ударилась коленом. Наконец, с головы сняли мешок, руки остались связаны крепкой
веревкой, оставляющей на коже багровые следы. Бросили в едва освещенную камеру.
В тишине слышались лишь собственное тяжелое дыхание и тихое поскрипывание.
Я
осмотрелась и поняла, что меня отвезли на корабль, который, судя по
покачиванию, уже отбыл в плавание. Я осторожно отползла назад, почувствовав
жесткость деревянных досок под ладонями, и прижалась к стене, стараясь слиться
с окружающим пространством. Магии внутри я почти не чувствовала, словно ее
кто-то постоянно забирал. В душе боролись паника и решимость. Я оказалась в
новом для себя положении — впервые такая беспомощная и уязвимая. Однако даже из
самой безвыходной ситуации всегда существует хотя бы один путь к свободе.
Через
несколько часов появился мужчина. Он был среднего роста, с мрачным выражением
лица, которое сразу бросалось в глаза. Его кожа была загорелой и грубой, обветренной
многолетними скитаниями. Взгляд, полный злобы. Одет в потрепанные штаны и
рубаху, едва прикрывающую его поджарый торс. От похитителя исходил резкий,
неприятный запах немытого тела. Лицо скрывала густая щетина. Мужчина поставил
миску с подобием похлебки, бросив косой взгляд, от которого я почувствовала
себя неуютно.
— Прошу,
развяжите мне руки? — произнесла я, вкладывая как можно больше жалости в голос,
словно это могло растопить его сердце.
— Так съешь,
— грубо сказал он, захлопывая тяжелую решетку.
— Они
онемели… Слишком сильно затянута веревка, — добавила я, в словах не было ни
капли лжи.
— Она права,
а то так останется без рук, — раздался из темноты грубый бас.