21 день - страница 27

Кленовая аллея вывела меня к фонтанному комплексу. Я больше не боялась столкнуться с Браунингом, больше того, подспудно я этого желала. Мне хотелось снова его увидеть. Я надеялась, что азарт, который подарила мне Нэлл, не иссякнет, и я не откачусь назад в свои страхи и отрицания. У меня не было желания просить прощения – Нэлл права, извиняться за то, какая я есть, путь в тупик. Мне просто хотелось сказать, что всё нормально и я не против как-нибудь прогуляться. Я уверена, он бы понял меня. Браунинга я не застала, зато увидела Уилсона и Левицки – они пересекали комплекс на арендованных велосипедах и мило о чём-то болтали. Высокие, светловолосые, они идеально смотрелись вместе, наверное, у них должны быть здоровые дети. Хорошее здоровье и схожий генотип – отличные факторы для создания крепкой ячейки общества. Надеюсь, им повезёт.Странно, но я поймала себя на мысли, что я, как и все, оцениваю пару по внешней генетической совместимости. Неспокойное время наложило на нас отпечаток – я много читала докатастрофную художественную литературу, там такого и в помине не было. Там была любовь, страсть, расчёт, но никак не подбор по физиологическим параметрам, более того, это даже считалось чем-то стыдным. Для нашего времени стало нормальным просить справку о здоровье, прежде чем вступить в близкий контакт. Наверное, сейчас мы стали куда ближе к естественному отбору, чем двести лет назад…Я приехала в Подразделение, поднялась наверх, прошла мимо запертого конференц-зала и пустого, тёмного кабинета Максвелла. Странно, но совещаний не планировалось, Иен срочно уехал. Хоуп Стельман вызвала его на «материк» – вглубь страны, где жили и работали члены Нового правительства и где скапливалась большая часть населения, имевшая средства и возможности уехать подальше от океана. Я прочла это в личном сообщении, которое он оставил мне в рабочем мессенджере. Причиной срочного вызова была сделанная мной фотография.«Работай по плану», – завещал мне Максвелл перед отъездом. По плану у нас были рейды по объектам общественного назначения. Кому-то придётся заниматься рутиной, пока главы Подразделений решают нашу дальнейшую судьбу, и, конечно же, это предстояло мне. Я была уверена, грядёт разбирательство, перетряхивание всей военной комендатуры и последующая реорганизация всей её структуры, и меня, как свидетеля, затаскают по инстанциям. Я заперлась в своём кабинете, села на стул и уронила голову на скрещенные руки. Тяжесть грядущих перемен ощущалась почти физически.«Мэй и Притчер, готовимся к выезду. Через двадцать минут в ангаре», – отбила я в рабочем чате и начала собираться. Планшет, удостоверение, куртка от униформы, которая была чуть велика мне в плечах, бутылка воды, которую я брошу в машине – я толкнула дверь кабинета и вышла. Несмотря на почти бессонную ночь и нервную встряску, я чувствовала себя вполне неплохо. Внутри всё молчало, не скребло и не грызло, я уверенной походкой прошла мимо опенспейса. За чуть опущенными жалюзи виделся полукруг из стульев и спин сидящих на них аналитиков, Браунинг, в тёмно-синей рубашке, с закатанными по локоть рукавами, стоял у магнитной доски и что-то эмоционально объяснял им. Я на мгновение поймала его взгляд. Браунинг, осекшись на полуслове, улыбнулся мне одним уголком губ. В его глазах я увидела понимание, грусть и то, что заставило меня вспыхнуть и спешно уткнуться в планшет. Это был взгляд безответно влюблённого мужчины. Мне очень хотелось поговорить с ним, но мы оба были по уши в работе. Когда-нибудь потом…На повестке дня у нас был район номер три и часть улицы Дженсен с первой по восемнадцатую литеры. Согласно городским картам и планам застройки, здесь располагались шесть общественных зданий: сетевой продуктовый магазин, маленькая частная булочная, сетевой магазин одежды и обуви, мастерская по ремонту техники, небольшие частные чайная и бар. У последнего следовало проверить алкогольную лицензию, это почему-то повесили на нас. С сетевыми заведениями работать было гораздо проще – это были государственные площадки, персонал строго соблюдал все предписания, кроме того, у них проходили внутренние проверки. Сложнее всего давались рейды по частникам – невооружённым глазом было видно, что нарушения устранялись в последний момент, но доказать это было практически невозможно, ведь факта нарушения зафиксировать было нельзя. Несколько раз я просила ребят придержать хозяев от попыток исправлять свои проколы прямо у меня за спиной. Спасали только вот такие вот внеплановые рейды и постоянная проверка сотрудников на благонадёжность – график проверок это всё же информация, которую можно купить и продать…Время приближалось к обеду, мы со стажёрами завершили только два рейда – ребята были толковыми, но медленными. Если что-то выходило за рамки изученного ими в Академии алгоритма проверки, они терялись, иногда паниковали, и как несмышленые котята оглядываются на кошку-мать, ища поддержки, оглядывались на меня. За всё то время, что мне приходилось следить за ними и подгонять, я одна провела бы на одну проверку больше. Однако выбора мне не давали – Отделу нужны сотрудники, ведь сегодня я есть, а завтра уже нет…Из окна подсобки продуктового сетевого я вдруг заметила машину Браунинга. Он стоял возле хилой цветочной клумбы и смотрел куда-то наверх, топтался на месте, заглядывал в коммуникатор, в целом, делал всё, чтобы оттянуть неизбежное. Он никак не мог решиться войти. У него в руках снова был пакет с эмблемой фармкомпании, производящей психотропные вещества и вакцину, и я, взглянув на табличку с адресом, всё поняла. Здесь жила его мать.– Притчер! – позвала я. В подсобку просунулась взлохмаченная голова. – Заканчивайте сами, я отойду на обед.Дождавшись от него короткого, взволованного кивка, я толкнула дверь чёрного хода и вышла на улицу.