Мышцы заломленных назад рук словно пронзает раскалённым прутом, когда предпринимаю отчаянную попытку вырваться. Ноги разъезжаются, когда Сергей носком туфель с силой сдвигает мои ступни в разные стороны, превращая меня в абсолютно беззащитную парализованную жертву хищника.
— Начнём осмотр!
Ягодицы обжигает размашистым шлепком, оставляя на них пылающий след, дёргаюсь всем телом, вновь ощущая саднящую боль в и без того напряжённых, вывернутых мышцах. Теперь пальцы мужчины скользят по внутренней поверхности бедра, приближаясь неумолимо к тонкой полоске ткани, прикрывающей тело.
— Да ты уже мокрая, Катенька! — хрипло дышит мучитель мне в ухо, проводя аккуратно и бережно сквозь трусики по набухшим половым губам. — Уверен, ты уже сама хочешь, чтобы я тебя трахнул!
— Умоляю, не надо... Я ведь ещё девственница. Пожалуйста, что угодно, только не это! — всхлипываю горько, захлёбываясь слезами и понимая, что мои мольбы и просьбы уже не подействуют, но храня последнюю надежду, что этого монстра вдруг остановит факт, что я ещё невинна.
Глазами Сергея
— Умоляю, не надо... Я ведь ещё девственница. Пожалуйста, что угодно, только не это! — Катя всхлипывает так жалобно, испуганно и несчастно, что даже у меня внутри всё обмирает.
Да что за херня? Рыком дёргаю податливое дрожащее тельце на себя, впиваясь взглядом в зарёванное лицо с зажмуренными веками, из-под которых градом катятся огромные слёзы, оставляя мокрые дорожки на мертвенно-бледном лице. Пухленькие яркие губы закушены почти до крови. Невольно тянусь к ним пальцем и провожу нежно, едва касаясь, но девчонка вздрагивает так, словно ударил.
На секунду чувствую себя редкостным мудаком, хотя угрызения совести никогда не были мне свойственны. А что, если она и впрямь ещё девственница, я её чуть не изнасиловал в этой чёртовой грязной гримёрки, завалив лицом на стол?
— У тебя никогда мужика не было? — переспрашиваю ошарашенно.
— Я хотела под-д-д-ддарить себя мужу после свад-д-д-дьбы… — произносит, заикаясь и отбивая зубами чечётку.
Очаровательно, бля... Выдыхаю сквозь сжатые губы матерную тираду и со всей дури херачу кулаком по долбанному столику, который тут же разламывается и с грохотом обрушивается на пол, следом за ним падает и Катя, стоит её отпустить.
В гримёрку влетают мои охранники, с интересом рассматривая на эту неприглядную картину удивлёнными глазами, которые вот-вот из орбит выпадут.