Мужчина откинулся на спинку и
уставился в стену. Все это следовало хорошенько обдумать. Ведь, он
не готов и не мог так жить. Просто не мог и не должен.
- Я тебя, с… сын, воспитаю настоящим
человеком, - наконец, он прервал молчание, заговорив с жаром и
злостью. Глаза при этом сузились, лоб прорезали глубокие морщины, а
лицо приобрело неприятное угрожающее выражение. –Это я слегка
копнул в твоем грязном белье, а что вылезет наружу, если
по–настоящему поискать? Я сделаю из тебя настоящего русского поэта,
чтобы потомкам было не стыдно…
Вскочил с дивана и подошел к
зеркалу. С силой ткнул пальцем в свое отражение.
- Понял меня? Обязательно сделаю из
тебя настоящего человека. Обязательно, и не сомневайся, - у
отражения почему-то был довольно скептический вид, отчего Иван
разозлился еще больше. – Я в училище почти десять лет отработал, и
такого повидал, что с таким чумазым негритенком точно справлюсь.
Будь уверен.
Угрожающе кивнул отражению, и шагнул
к столу. Сел, подтянул к себе чистый лист, и схватился за
перо.
- Итак, дано великий поэт, бабник,
изменник, должник, игроман, обидчивый тип, и похоже, любитель
побаловаться с политикой. Вдобавок ко всему этому отец четырех
детей и супруг очень ветреной красотки, от которой у одной половины
Петербурга текут слюни, а у второй стоит… И из этого нужно сделать
настоящего человека, - он в сомнениях покачал головой. – Неслабая
задачка, честно говоря… И кстати, Ваня, ни какой ты больше не Ваня.
Ты теперь Александр, Саня, Санек, Санечек…
Вот, пожалуй, с этого дня и началась
новая страница в жизни великого русского поэта и писателя
Александра Сергеевича Пушкина.
***
Санкт-Петербург, набережная Мойки,
12.
Квартира в доходном доме княгини С.Г. Волконской,
которую снимало семейство Пушкиных.
В это
утро он проснулся еще затемно. Несмотря на ощутимую прохладу
[истопник, собака, еще дрых, похоже], резко откинул одеяло и
вскочил на ноги.
- Ух ты,
как бодрит! – Александр аж запрыгал от обжигающе ледяного пола. –
Срочно нужен теплый пол… Ну, что Сандро, готов к подвигам во имя
будущего русской литературы? И, конечно, во имя нашего
тоже…
Из
зеркала, висевшего на стене рядом, на него с сомнением глядело
заспанное лицо Пушкина. Весь взъерошенный, волосы торчком стоят,
нос синий, как бы не простудился во время вчерашних
приключений.