- После ранения сначала никого не
узнавал. Глаза, говорят, при этом были бешенные, все порывался
куда-то бежать. После начал так ругаться, что впору было
записывать.
Присев напротив, император
заинтересовано прищурился. Ведь, он, как и его великий предок, Петр
Великий, считал себя знатоком матерной брани и иногда позволял себе
«выдать» очередной бранный загиб.
- Один момент, государь, - у
придворного появилась небольшая записная книжка, в которой он тут
же начал искать нужную страницу. –Вот, например, японский
городовой, волки позорные, конь педальный, шибздик.
Каково?
В ответ ни звука. Император
задумчиво скосил глаза в сторону стены, явно «пробуя на вкус» новые
слова. И суля по оживившемуся лицу, на котором заиграли эмоции,
кое-что ему определенно понравилось.
- И это не все, мой
государь.
Николай Первый кивнул. Мол,
продолжай рассказ.
- На следующий день Пушкин в пух и
прах разругался с родными. Как мне донесли, он такой разгон устроил
своему младшему брату, Льву Сергеевичу Пушкину, что тот вылетел из
кабинета, словно пушечное ядро из ствола пушки. Был весь красный,
взъерошенный и с оторванным рукавом сюртука. Вроде как за мотовство
и игру в карты отчитывал. Сильно досталось и сестрам супруги,
которым тоже хорошо досталось. Видно, что у Пушкина серьезные
финансовые неприятности, раз случился такой срыв. Думаю, государь,
скоро можно ждать от него новое прошение о выделении
помощи…
- Без моего ведома не давать никаких
займов и выплат. Надеюсь, теперь до него дойдет как нужно себя
вести.
Легкая ухмылка раздвинула губы
императора. Все происходило как нельзя лучше и полностью отвечало
его желаниям, тем более он и сам приложил к финансовым
неприятностям семейства Пушкиных руку. Ведь, именно по его личному
распоряжению последние три – четыре года Пушкину отказывали в
печати его произведений, отчего поэту пришлось тратить на это свои
личные средства. Одновременно, ему было пожаловано почетное звание
камер-юнкера, которое накладывало обязательство являться на балы
Высочайшего двора, а соответственно, и изрядно тратиться на
праздничные туалеты для себя и супруги. Суммы получались весьма
большими, что также не способствовало финансовому благополучию. Как
доносили императору, Пушкин несколько раз специально брал в
Дворянском банке займы, чтобы пошить для супруги новое
платье.