III-го отделения
Собственной Его Императорского Величества канцелярии, высшего
органа политической полиции России, который по личному поручению
императора и осуществлял надзор за поэтом. –Слышал, что на дуэли
его изрядно поранило.
- Да куда там, государь, - махнул
рукой граф, называя императора без полного титулования, что было
признаком особого положения. – Поначалу думали, что в живот попали,
уже и слух пошел, что рана смертельная. По приезду в город
оказалось, что рана пустяшная. Пуля, наверное, только скользнула по
телу, оттого и крови натекло. Вот только…
Император настороженно вскинул
голову. Ведь, Пушкин далеко не рядовой придворный, отсутствие
которого никто и не заметит. Александр Сергеевич особая фигура, имя
которой на слуху у очень и очень многих. С ним водят знакомства и в
высшем свете, и в военной, и в торговой среде, где многие за честь
считают встретиться и перекинуться парой слов с поэтом. Его
поэтические произведения давно уже перестали быть просто
литературной историей, как стишки и поэмы других. По силе
воздействия на человеческие умы они далеко превзошли силу
оружия.
Сильно все усложняла и откровенно
фрондирующая позиция поэта. В кругу друзей он нет-нет да и
высказывал вещи, которые явно «попахивали» крамолой, а не то и
являлись ею. В произведениях с присущей ему гениальностью и
язвительностью настолько удачно высмеивал власть и
высокопоставленных чиновников, что его стихи и поэму тут же
расходились на цитаты, обретали бешеную популярность. О чем
говорить, если стихами, где жандармский корпус выставляется
сборищем держиморд и глупцов, зачитывались и сами жундармы. Слава
вольнодумца вдобавок привлекала к не нему других людей с близкими
взглядами, что, вспоминая двадцать пятый год и Сенатскую площадь,
вряд ли могло окончиться хорошим.
- Поговаривают, что Пушкин немного
умом тронулся…
Как Бенкендорф осторожно не подбирал
слова, Николай Первый все равно изрядно впечалился. Только что
вышагивал по кабинету, а тут резко остановился, словно на стенку
наткнулся.
- Что? – император повысил голос, и,
нахмурив брови, уставился на Бенкендорфа. – Как это так немного
умом тронулся? Разве можно немного тронуться? Или одно, или
другое…
Граф пожал плечами, то ли соглашаясь
с государем, то ли, просто не зная, что ответить, и
продолжил: