Запрещено для детей. Пятый номер - страница 3

Шрифт
Интервал
Вхожденье девы в лоно вод людьми забыто,
И возвращенье мы воспринимаем как рожденье
Соединившей в красоте божественность и наважденье.

Голубиная почта

Вновь губы мои не шепнут «До свиданья», из рук
Твоих на мои не прольется, как было, вода,
Ведь гулкую раковину распластали, и звук
Морского прибоя безмолвием стал навсегда.
Но верность один окольцованный голубь хранит
И нежностью сердце мое окрыляет в ночи —
И ныне прекрасен в заветном кольце лазурит,
Хотя и померкли его голубые лучи.

Постскриптум

Фонтаны иссякли, и лишь при ущербной луне
Последние капли на вайях порой заблестят:
Пусть мрамор подобен надгробьям в глухой тишине,
Но я не молю о твоем возвращении в сад.
Грядущее так же не мной предопределено,
Как эта процессия траурно-мрачных стволов;
И саду теперь, как миражу, пропасть суждено
В тумане, который незыблемей клятвенных слов.

Имя для всех

Мелькает мотылек, петляет в воздухе пчела.
Все, им отпущенные, дни и ночи напролет
Они свободны – груз имен крылатые тела
Не отягчает. Видно, нам покоя не дает
Свобода безымянности, и потому подчас
И обескрыливает их жестокость наших рук.
А сами имена свои выносим напоказ,
Не понимая, что они пустой всего лишь звук.
О если б собственные имена людской язык
Отверг и в хоре тех, кому даны взамен имен
При сотворении плавник, копыто или клык,
Восславил бы единственное Имя всех времен.

Харт Крейн: «Странствия». Изобретательность Крейна в однополой любви


«Люблю тебя!»«Я серьезно!»

– Подслушано в Западном Голливуде.

В 1923 году Харт Крейн (1899—1932) встретил белокурого голубоглазого датского моряка по имени Эмиль Опффер. Он безумно в него влюбился. Как и любой автор, стоящий хоть гроша, он начал писать стихотворение об этом. И не просто стихотворение, а целый цикл, самую амбициозную работу из всех, что он до этого написал. Он столкнулся с двумя серьезными проблемами. Во-первых, очень непросто написать убедительное любовное стихотворение. Особенно если сравнивать себя с такими маститыми мастерами пера, как Шекспир и Байрон; так иногда молодые писатели в тяжелейших любовных муках зачеркивают свои стихи, которые звучат скорее не как более ли менее серьезные произведения, а как стишок с поздравительной открытки. Во-вторых, несмотря на то, что западные поэты от Феокрита до Уитмена отмечали влияние мужчины на мужчину, американское общество все-таки было не до конца подготовлено к тому, чтобы бард нетрадиционной сексуальной ориентации зажег этот факел слишком ярко.

Следующая страница