Спустя какое-то время, Нэйра повернулась к нам и многозначительно взмахнула листом.
– В целом, я с трудом понимаю, что тут происходит, но вырисовывается совсем нестандартная ситуация. Какое у нас сегодня число?
– Двадцать первое вроде, – Вечный заглянул в телефон, – Ну, факт – двадцать первое число, все правильно помню.
– И хрен ты здесь угадал! Вот смотрите! Мент за окном вполне внятно только что написал на протоколе своем…
– Каком протоколе?, – влез я в разговор, – Чего еще вдруг за протокол? Кто-нибудь, вообще, понимает, что происходит.
– Дальше – больше, – пожал плечами Хан, беря у Нэйры листок и вглядываясь в написанное, – протокол составлен при осмотре квартиры пропавших без вести. То есть, потерянцы, это вы без вести пропавшие. И, судя по всему, вас и ищут.
– Ну, охренеть теперь!, – только и смог выдохнуть я. Как мы могли потеряться, если мы вот они сидим и из квартиры никуда не выходили. Да и выйти особо не можем, – Слушай, а что там с числом было? Ты начинал что-то говорить, вроде.
– Протокол составлен двадцать девятого числа, – металлическим голосом отчеканил Хан.
Мы ошарашено глядели друг на друга, абсолютно не представляя, что сейчас делать.
– Это что получается, – Нэйра схватилась рукой за стол и, словно подрубленная, упала на табуретку, – Мы здесь несколько дней? А там, в нормальном мире, нас нет? Мама…
У нее перехватило дыхание. Мы стояли вокруг молча. Нэйра обвела нас глазами и вдруг как-то совсем неожиданно разрыдалась. Нет ничего более чудовищного, чем ощущение полной беспомощности, когда твоя девушка плачет. Когда у нее прям совсем беда, а ты стоишь, и пользы от тебя… А никакой от тебя пользы! Абсолютно ты бесполезное животное.
Не придумав ничего лучшего, я потянулся было погладить ее по голове, чтобы Нэйра хоть немного успокоилась, но она отмахнулась. Я присел рядом, приобнял ее, стараясь не обращать внимания на попытки вывернуться. Нэйра несколько раз дернулась, стараясь сбросить мои руки, потом повернулась ко мне, уткнулась в плечо и зарыдала в голос. Параллельно она пыталась что-то сказать, но разобрать хоть что-нибудь было нереально. Некоторое время мы так и сидели: мы с Нэйрой в обнимку около стола, Хан на подоконнике, Вечный стоял в дверях кухни. Он сделал небольшой шаг внутрь кухни и даже попытался что-то сказать в утешение, но Хан замахал на него руками, и Вечный благоразумно решил дождаться естественного окончания истерики. Но Нэйра, казалось, и не собиралась останавливаться – со слезами выплескивалось все напряжение последних суток, все непонятные и пугающие события, переживания за родных, да и за себя, если уж быть предельно откровенными. Поэтому мы просто сидели на кухне под всхлипывания и прерывистое бормотание.