разоренные жульем. Какая жалость!
Все распалось, мне осталось Православие мое,
сквернословие мое ему не в тягость.
Звезды московские пьют в ночи
мутные небеса.
Из-за плеча рюкзак торчит,
из рюкзака – тесак.
Овцам – загоны, клыки – волкам,
пчелам – густой нектар,
а беспокойным головам -
опытный санитар.
Нам ветер попутчик.
Такие, брат, дела.
Бензопила, конечно, лучше,
да ноша тяжела.
Нам спорить не надо,
кто краше, кто умней.
У нас для всех одна палата
а вместе веселей.
Неутомимо бетонный прут
землю сосет клещом,
а миллионы зрачков бегут
за голубым лучом.
Небо седьмое набрав слюны
вертит эфир собой.
Если на Землю плевать с Луны,
станет Земля луной.
Утро одело в холодный пот
многоэтажный лес.
Чинно продолжил свой обход
в местном раю главбес.
Всеми цветами экран зудит,
не отвести глаза.
Шпилем дырявит монолит
мутные небеса.
Чтобы подсолнечный мир не зачах
и не скатился в подлунный,
циники тащат его на плечах -
грязный, больной, непридуманный.
Чтобы в своих он соплях не утоп
под фейерверк папарацци,
циники спрятали в цинковый гроб
мощи своей экзальтации.
А я не циник, и это не лечится.
Я верю в чудо и человечество.
Роняю злые шутки порой,
но лишь по праздникам и по одной.
Нет я не циник, да мне и не хочется
искать опору на дне одиночества,
а не в компании верных пассий -
иллюзий моих и фантазий.
Чтобы в подлунном хранилище грез
не завелись паразиты,
циники колют шипами от роз
розовощеких пиитов.
От перегрузок немеет душа.
Рыцари стражи иммунной
ловко пинают запущенный шар -
грязный, больной, непридуманный.