- Гудвин чистит обувь на улице, Рон и Банч в свинарнике… А
Кастилия, наверное, с леди Онтарией… - женщина явно боялась меня.
Она вытерла руки о грязный фартук и вдруг попросила: - Пенни, прошу
тебя, успокой меня! Успокой свою Дези!
Я недоуменно приподняла бровь, и она кивнула на распятие,
висящее на стене.
- Прикоснись к нему, чтобы я знала, что в тебя не вселился
нечистый дух!
Ах, ну конечно! Что еще могли подумать бедные люди.
- Во мне только один нечистый дух! Тот, который исходит от меня,
- проворчала я, касаясь распятия двумя руками.
- Значит, точно чудо! – облегченно выдохнула женщина. – Пенни, я
так рада! Налить тебе овсяного отвара?
- Нет, нет! Спасибо! Попозже! – быстро сказала я, с ужасом
представляя сие «лакомство» из недомытой кастрюли. С этим нужно
что-то делать… Да здесь со всем нужно что-то делать! Эх, шашлыки с
люлями!
Я вернулась к себе в комнату, а примерно через полчаса меня
пригласили купаться. Старый Гудвин выглядел очень усталым, и мне
было ужасно жаль его.
- Пойдем, деточка. Водичка уже нагрелась, - переводя дыхание,
сказал он. – Попросить Дези, чтобы она помогла тебе?
Дези… Дези… А! Кухарка!
- Нет, не нужно. Я справлюсь сама, - ответила я, предвкушая
приятные процедуры. – У меня есть чистая одежда?
- Да, Кастилия принесла платье и исподнее в помывочную, - с
улыбкой ответил старик. – Пенни, я до сих пор не верю, что Господь
вернул разум в твою головку!
Мы вышли из комнаты и, спускаясь по лестнице, я вдруг снова
вспомнила разговор леди Онтарии с мужем. Что за земли мне
принадлежали?
- Гудвин, скажи, что мне принадлежит в этом доме?
- Покойный барон оставил тебе земли, которые находятся сразу за
Монтонским лесом. Их не много, но это лакомый кусок, Пенни… -
старик повернулся ко мне. – А еще я слышал, что твой батюшка
написал в завещании, что ты можешь взять из замка двух слуг, любую
живность и какие-то деньги. Но только после того, как тебе
исполнится восемнадцать лет.
- Понятно… - я задумчиво нахмурилась. Интересно, сколько мне
осталось до совершеннолетия?
- Только разве хозяин позволит тебе хоть что-то взять отсюда? –
Гудвин тяжело вздохнул. – Ты помнишь, как в день твоего
восемнадцатилетия брат закрыл тебя в конюшне? Было ужасно холодно,
и ты потом долго болела…
- Что? – я замерла, боясь спугнуть надежду. – В день моего
восемнадцатилетия?