Дальше я, пребывая в каком-то оцепенении, просто сидел на откосе
кювета, курил, и наблюдал. Как капитан переговорил с майором. Как
он потом сел за руль УАЗика похитителей, и убрал его с дороги. Как
бойцы пехотинцы, приволокли похитителей, и засунули их, не снимая
наручников за спиной, одного -в гаишные Жигули. А второго -
засунули в УАЗик, на мое место. Тем временем стало темнеть.
Я впал в оцепенение. Наверное от этого, равнодушно сидел, ни чем
не интересуясь. Просто отметил, что сначала, поревывая сиреной,
приехал гаишный Жигуль. Спустя час, приехал целый табор
разнокалиберной ментовни. Они приступили, по видимому, к
следственным действиям. По крайне мере, ко мне подошел какой то
парень лет тридцати. Выслушал от меня - вышел с работы, получил
люлей, очнулся в машине, хорошо что ГАИ… а то и не знаю. Вполне
удовлетворился. Я остался снова один, наблюдая фотовспышки, вокруг
Буханки, в которой меня везли. И как скопление ментовской и военной
техники потихоньку собирают пробку, которую энергично стали
расталкивать мои спасители. И как спрятавшись за ментовским
уазиком, парни в гражданском весьма жестко беседуют с моими
похитителями.
Долго ли, коротко ли, ко мне подошел какой-то мент, и сообщил,
что мне придется проехать с ними в отдел. Только теперь я
поинтересовался временем. И было уже, пол-одиннадцатого вечера. Мои
прекрасные часы –зажигалка, после связывания, остались лишь
зажигалкой. Хотя- посмотрю потом, может реанимирую. Отъезжая в
милицейском уазике от места спасения, я подумал, что вояки так и
стоят на обочине. Это получается, их к понедельнику начали уже
стягивать?...
Отдел, куда меня привезли, где то в Измайлово. Меня проводили на
второй этаж, посадили у стены, и сообщили, что ко мне подойдут.
Сама опергруппа уединилась в каком то кабинете, и такое ощущение,
принялась бухать. Звон бутылок, и взрывы хохота не оставляли
сомнений. Спустя немного, подошел дядя с фотоаппаратом, посадил
меня у белой стены, и тщательно сфотал мою шею, и руки, натертые
веревками. По окончании, я сходил в сортир, полюбоваться на себя в
зеркале. Шея спереди, в тусклом свете выглядела огромным
синяком.
Где то после полуночи, ко мне, кемарящему у стенки, подошел
старший лейтенант, и увел во что-то типа класса. Там он
представился дознавателем, и сообщил, что нужно составить протокол
и заявление. На мое пожатие плечами попросил не уходить, и
удалился. Спустя пару минут, вернулся со свертком, китайским
термосом, и двумя стаканами. Налил в стаканы чаю, развернул
сверток, и выдал мне бутер с черняшкой, накрытой пластами одуряющее
пахнущего сала. И, один огурец. Пока я это все мгновенно уплетал,
сообразив, что жрать хочу нечеловечески, он заполнял бланки,
сверяясь с моим паспортом.