Но если Сергей Евгеньевич Клейненберг и Борис Степанович Матвеев учили меня быть исследователем и дали нравственный образец, как надо жить, то Тимофеев открыл новые горизонты. Он показал и масштаб в науке, и масштаб человеческой личности. Потому что выстоял против репрессий, прошел нечеловеческие испытания лагерями и предательствами, но остался человеком, доброжелательным, замечательным, умным, добрым, отзывчивым. Несмотря ни на что. Ведь вокруг него было много предателей. Многие его бросили. Многие в большей или меньшей степени от него отшатывались или не находили в себе смелости защищать его, когда это было нужно.
А было нужно. Были какие-то публикации, какие-то ЦКовские циркуляры. «А кому, в очередном идеологическом наступлении, поручено воспитание молодых людей? Вот, например, в Обнинске этим воспитанием занимается профессор Тимофеев-Ресовский. А кто такой Тимофеев-Ресовский? Это человек, который служил Гитлеру… И вот он занимается воспитанием молодежи». Был такой циркуляр, прошедший по секретной рассылке. И когда я об этом узнал, я пошел в ЦК КПСС, к кому смог дойти. Письма в защиту Тимофеева писали. Потом, это была идея Воронцова, выставили кандидатуру Тимофеева на академика. И мы с Воронцовым помогали всеми силами, даже с риском для своей репутации. Не получилось. Было сильное противодействие. Противники Тимофеева упирали на его работу в Германии во время Второй мировой войны, сотрудничество с немцами. Но я стопроцентно уверен, лично зная Тимофеева на протяжении многих лет, что он никогда не мог бы допустить какого-то неприличного поведения. Никогда. Нельзя приписать ему, что он работал на немцев, на фашистов. Это безумие. Это могут сказать только те, кто не знает Тимофеева-Ресовского. Он работал на науку, на Россию, на высокие идеалы. И помогал всем, кому мог помогать.
Советский Союз неизбежно пришел бы к концу. Тут вопрос только в том, когда: годом раньше, пятью годами позже. Сейчас уже забылось, как мы жили в Советском Союзе. Плохое стирается из памяти, хорошее вспоминается. Мы помним диспансерные обследования, бесплатную медицину, школы… Забывается то, что мы жили в затхлой атмосфере, в своего рода концлагере. Выехать нельзя было, сказать что-то против коммунистической партии нельзя было, иначе тебя выкинут из жизни или отправят в психушку. Экономика никуда не годилась, потому что 70–80 процентов расходов абсолютно бессмысленно шло на оборону, а народное хозяйство питалось крошками с обороны. Вся промышленность была кривобокая в сторону обороны. Мы так же проедали нефть, как проедаем и сейчас. Сейчас доходы от нефти хотя бы отчасти идут на страну.