Скубжевский с трясущимися руками направился к выходу из командирской землянки, но замер на полпути, поражённый прозвучавшими в наступившей звонкой тишине словами Татьяны:
– Иван, разрешите мне!
– Что, Таня? – не понял Коновалов.
– Привести приговор в исполнение, – медленно и отчётливо произнесла страшные слова девушка.
– Вы это серьёзно?
– Абсолютно, – твёрдо ответила Таня и добавила: – Стёпку не могу забыть… мёртвого…
– Ну что же, товарищ Сёмина, – после короткого раздумья произнес Иван, – давайте. Раз уж сами вызвались, не в пример некоторым слюнтяям.
Скубжевский, словно избавившись от оцепенения, выскочил из землянки и, цепляясь плохо слушающимися ногами за каждый корень дерева, который попадался по пути, побежал куда-то вглубь орешника.
– Ну что, комиссар, будем строить отряд? – деловито спросил Коновалов.
– Иван, я думаю – не стоит. Не тот это случай, – покачал головой Портнов и обратился к Татьяне. – Вы этого фрица отведите куда-нибудь в сторонку. Лучше подальше.
– Хорошо, Алексей Сергеевич, – голос Татьяны чуть заметно дрожал, выдавая её нервное напряжение.
– Сметанин! – окликнул проходившего рядом с входом в землянку партизана Коновалов. – Передай, чтоб сюда привели эсэсовца.
Сёмина, Портнов и Иван вышли наружу. Иван боковым зрением не сводит глаз с девушки. «Теперь у этого маменькиного сынка Скубжевского уже не будет шансов завоевать такую девушку», – неожиданно для самого себя подумал Коновалов и почувствовал, как у него в душе разливается приятное тепло.
Двое партизан привели Курта Зайдлица. Лицо бывшего «языка» выглядело землистым, а сам он как-то скукожился и стал ниже сантиметров на десять.
– Отведите его, – махнул головой Коновалов в сторону немца, – куда скажет Татьяна.
– Зачем? – возразила Сёмина и с обидой продолжила. – Вы мне не доверяете? Никуда он не убежит, у него и руки связаны. Я сама… Только вот что – дайте мне автомат, пожалуйста.
– Автомат? У Вас же есть ТТ. Ладно. Сметанин, возьми у кого-нибудь «шмайссер» и быстро сюда. Скажи, что я приказал.
* * *
При слове «шмайссер» Зайдлиц резко вздрогнул. И Таня, и остальные присутствующие заметили это. Наверное, немец всё понял, подумалось каждому. Но никто из них не знал, что дело тут не только в страхе. При звуках знакомого до боли слова в голове Курта, словно яркие бабочки, начали порхать картинки родного городка.