Белла смотрела в его глаза, полные холодной, расчетливой
ненависти, и черпала из них энергию, чтобы ответить холодом на
холод.
— На твоем месте я бы надеялась, что все кончено, Синнер, —
ответила она так же тихо. — Или тебе придется понять: то, что
случилось с Майком, — еще счастье. — Она опустила взгляд на
скованную камнем ногу и снова подняла его, глядя ему в лицо. — Вы
можете подождать в амбаре. Я пришлю чего-нибудь перекусить. Когда
придет время обеда, мы вас позовем.
Мгновение Синнер не двигался с места. Потом сплюнул на землю и
кивнул сыновьям. Пол подхватил глотавшего воздух Майке, рывком
поднял его на ноги, и они втроем побрели к широкой двери амбара.
Только когда они скрылись внутри, земля под босой ногой Беллы
дрогнула и отпустила ее.
Она зажмурилась, и страх, который она сдерживала все это время,
снова накатил на нее, грозя вырваться наружу. Она задрожала, но,
решительно тряхнув головой, взяла себя в руки. Не сейчас, не у всех
на глазах. Она открыла глаза и обвела взглядом столпившихся вокруг
людей.
— Ну? — спросила она. — До вечерней трапезы еще надо сделать
уйму всего. Мне в одиночку не справиться. Марш работать.
Люди зашевелились, заговорили друг с другом. Некоторые бросали
на нее взгляды, полные уважения, восхищения или страха. Их страх
она ощущала как прикосновения многочисленных ледяных нитей. Ее люди
— те, с кем она жила и трудилась всю свою жизнь, — боялись ее.
Глаза ее наполнились слезами — но уж с этим-то справиться было
проще простого; это едва ли не первый фокус из тех, который
осваивают заклинатели воды. Усилием воли она прогнала слезы
обратно, и никто их не заметил. Противостояние и связанные с ним
напряжение и жажда насилия потрясли ее так, как не случалось с ней
уже много лет.
Белла сделала еще один глубокий вдох и пошла обратно на кухню.
Хорошо хоть ноги полностью повиновались ей, ибо слабость,
овладевшая ею, казалась почти невыносимой. Голова буквально
раскалывалась от боли: водная магия и так отнимает уйму сил, а тут
еще это напряжение…
При ее приближении из дверей кузни вышел, чуть подволакивая
ногу, Линялый. Роста он был сравнительно небольшого, и левую часть
его лица украшал чудовищный ожог: клеймо труса, выжженное много лет
назад. Волосы, еще совсем черные, как вороново крыло, он отрастил
как можно длиннее, чтобы они скрывали и клеймо, и рваный шрам на
голове — возможно, след давнего ранения в битве. Идиотски
ухмыляясь, раб подал ей маленькую чашку воды и полотенце,
казавшееся особенно чистым по сравнению с его лохмотьями и
прожженным во многих местах кожаным фартуком.