W стояла у окна. Ее силуэт закрыл от меня солнце, которое казалось слишком ярким и слепило глаза.
Несколько строк расплывалось на листе бумаги:
“Не удивляйся. Ты уже неделю находишься в больнице без сознания. Прямо из моего дома тебя увезла “скорая”. Ты упал у самого порога. Все случилось настолько быстро, едва я закрыл за тобой дверь, как тут же услышал звук падения. А W в этот день стало лучше. Она захотела увидеть тебя. Попросила, чтобы ты пришел. Это невыносимо. Она любит тебя. Я здесь лишний. Прощай.”
В тот же день меня выписали. Утраченные силы вернулись быстро. Врачи настаивали на дополнительном обследовании. Но я-то знал, что обследование не даст никаких результатов.
W стала молчаливой. Немая боль затаилась в ее взгляде. Мы виделись часто, но почти не разговаривали. Казалось – соблюдаем траурное молчание. Но он был жив. Мы заходили к нему каждый день. Он ни разу не приходил в себя. Может быть так оно и лучше. Если по поводу W собирали консилиум, а меня смотрели почти все светила, то к нему не подходил никто кроме лечащего врача и нас. Светила не хотели вновь рисковать своей репутацией. Иногда он бредил. Вспоминал рыжего кота. Наших имен он не называл.
Его уход ничего не менял. Когда-то нам казалось, что появился выход. Но это по-прежнему был тупик. Для нас была важней жизнь W. Мы не подумали о том, что она может отказаться от такой платы за собственную жизнь. Я рассказал ей про черный коридор. Она хотела знать все. W имела право это знать.
А потом замолчал ее телефон. Точнее, телефон не молчал, а плакал длинными тоскливыми гудками. Ее окна были темны, а дверной звонок готов был охрипнуть, но его хрип, увы, бесполезен. Я взял такси и поехал к знакомому дому.
У нее не было ключей и она разбила окно. W спешила, когда решилась на это. Она лежала в коридоре на полу у самой двери. Там было темно, я не помнил где выключатель. Зажигалка раскалилась в моей руке и обжигала пальцы. Пахло горелым пластиком. Наконец, я нашел выключатель, но лампочка не загорелась. Из зажигалки посыпались пружинки и она погасла. Я вновь погрузился в знакомую мне темноту. Внезапно открылась дверь и стало светлее. Он стоял на пороге прямо в больничной пижаме. Отражение собственного безумия я увидел в его глазах. Он вошел и поднял W на руки. Надо было спешить. Серый сумрак светлел в дверном проеме, разбавляя свет фонаря.