Олег вздохнул:
– Юр, у тебя снайпер есть?
В глазах Юрия появилось удивление, приправленное опасением:
– Снайпер есть. Ты чего задумал?
– Да не волнуйся ты, не собираюсь я Борьку валить. Значит так, если я выйду и вытру лоб рукой, пусть снайпер со всей дури лупит по вывеске, которая над входом в фургончик. Пусть из вывески решето делает. Главное, меня пусть не зацепит.
– Зачем?
– Соник там стоит мощный. Если Боря меня надумает нейтрализовать, то самое удобное меня соником уделать при выходе.
– Думаешь, он решится?
– Я уже ни в чем не уверен. Сам же меня пугаешь. Береженого бог бережет. Дим, а ты за аурой следи, когда я в фургончик войду, может, это вам поможет понять, как у меня дела идут. Ну что, тронулись?
Юрий приподнялся со стула:
– Идите к машине, я снайпера заряжу. Как он отзвонится по рации, тогда можно будет к фургончику двигать, до этого по городу покатаемся.
98___х_Утро 7 сентября 1997 года. Фургончик напротив торгового центра
Машина остановилась напротив фургончика. Олег тихонько толкнул Дмитрия:
– Ну, что скажешь?
– А чего тут говорить? Ты сам посмотри. Картина Айвазовского «Девятый вал».
Олег мельком взглянул на прибор и вздохнул:
– Все хуже, чем я предполагал. – И печально усмехнулся: – Даже надобности нет вспоминать, какая была аура у комнаты желаний до нашего отъезда. И так все ясно. Ладно, Юр, давай отъезжай отсюда, высадишь меня за торговым центром. Пусть думают, что я один к Боре приперся, без группы поддержки.
Олег попытался успокоиться, сосредоточившись на мелких изменениях окружающей обстановки:
– Пыль на дорожке все та же. Первые желтые листочки на земле. А вот деревце изрядно пожелтело. Но еще весело шелестит листочками. – Тут же его накрыла ностальгия: – А вот посетителей не видно. Какой разный народ к нам приходил. У тех, кто в первый раз пришли, глаза встревоженные, выжидающие. А те, кто уже не в первый раз пришел, по-другому смотрели. Скрытая надежда, затаенное ожидание. Теперь никого нет. И краска на скамейках облупилась. Да и пыль их сделала серыми, невзрачными.
Глаз Олега наблюдательно отметил:
– Только на самой ближней скамейке к двери теперь сидят. Чистая – протерли одеждой. А может, специально чистой держат?
Худощавый кавказец остановил Олега громким окриком:
– Э, уважаемый, тебе что надо?!
В глазах кавказца стояла странная настороженность, которая в зависимости от ответа Олега с легкостью могла перерасти как в готовность услужливо стелиться перед новым человеком, так и в готовность гнать его в шею. Хорошее настроение дало трещину. Олег медлил с ответом. К объяснениям с кавказцем он был не расположен. Олег хмуро смотрел на своего визави и размышлял: «Что, с этим цербером еще надо объясняться? А зачем его в наши дела посвящать? Может, стоит просто дождаться Бориса здесь на скамейке? Должен же он выйти когда-нибудь, покурить там, воздухом подышать. Тогда с ним и поговорю. Не убежит же он от меня? Если, конечно, он в фургончике».