В архивах сохранился достаточный массив документов, позволяющий воссоздать картину туркестанского плена. В первую очередь, это отчеты о посещении лагерей гуманитарными и иностранными миссиями [1, Д. 1665. Л. 1–112; и др.]. Судя по официальной дипломатической переписке плачевным было положение в лагерях военнопленных в г. Ош [1, Д. 2939. Л. 1–2]. В 1915 г. о тяготах плена для австро-венгерских пленных в городах Закаспийской области Туркестана Мерве и Асхабаде шла переписка между США и российским МИДом [1, Д. 2826. Л. 1–4 об.]. В 1916 г. Соединенные Штаты, выступая в качестве посредника и представляя интересы Австро-Венгрии, предлагали вывозить военнопленных из Мерва, Самарканда и ряда других городов, где летняя жара была особенно невыносимой, в места с более умеренным климатом [1, Д. 3073. Л. 2–5].
В лагерях Туркестана (Самарканд, Ташкент и др.) из рук вон плохо решались санитарные вопросы. На рубеже 1915–1916 гг. Красный Крест и международные посредники (США, Швеция и другие государства) выражали свою чрезвычайную обеспокоенность по этому поводу [1, Д. 3020. Л. 1–7].
В первой половине 1916 г. волна эпидемий трех самых страшных инфекционных заболеваний прокатилась по лагерям Туркестана: в Троицком (близ Ташкента) – эпидемия тифа, в Самарканде – малярия, в Золотой Орде – цинга [1, Д. 3034. Л. 2–10]. Дипломаты Вены и Берлина обращались с нотами в посольства США с просьбой оказать содействие в решении вопроса [1, Д. 3034. Л. 11–16 об.].
Положение пленных-славян Австро-Венгерской армии в Туркестане было значительно лучше. Офицеры пользовались известной свободой, прогуливались в форме по улицам города и собирали толпы зевак. Немецкие же военнопленные помещались, как правило, в тесных и неудобных помещениях, где они находились на положении заключенных и получали худший паек. Приезжавший в Туркестан для инспекции военнопленных представитель США нашел положение австро-венгров более или менее удовлетворительным. В отношении режима, принятого для немцев, он высказался резко отрицательно, настаивая на необходимости его изменения. Эти предложения удовлетворены не были [22, c. 250].
Допуск посторонних лиц в помещения офицеров воспрещался, но на практике это положение часто нарушалось. Например, известен факт проживания в Перовске у своего мужа, австро-венгерского подданного, Марии Гоховской, имевшей паспорт беженки. Пожив в Перовске, она спокойно выехала в Екатеринослав. Еще одной жене военнопленного – Анне Погорской – было разрешено проживать в Туркестане, рядом с мужем, находившемся в плену. Погорская добивалась возможности жить вместе с мужем на частной квартире. Решение этого вопроса туркестанский генерал-губернатор оставил на усмотрение военного начальства лагеря, в котором размещался Погорский, подчеркнув, что в случае положительного решения квартирных денег Погорскому выдавать не будут [17, Д. 4535. Л. 76–77].