Облеченный в белые крещальные одежды, он уже не снимал их до самой кончины и запретил одевать себя в царскую багряницу. Последние мгновения земной жизни он посвятил благодарственной молитве ко Господу Милующему и, возвысив голос, произнес: «Теперь я сознаю себя истинно блаженным, ибо имею несомненную веру, что я приобщился Божественного света и удостоился жизни бессмертной». Так перешел в Небесное Отечество равноапостольный Константин Великий.
Святой царь опочил в 337 году в день Пятидесятницы – праздника сошествия Святого Духа на апостолов. Это торжество называют днем рождения Церкви. И по праву любви и мудрости, великих трудов и великих деяний в этот праздничный день святой Константин присоединился к лику первых строителей Церкви Божией, апостолов Христа Спасителя. На земле равноапостольный царь оставлял народы необъятной державы, которым он указывал путь в Царство Небесное.
Церковь и государство
Музыкой любви и почитания, стремления помочь и уберечь звучало отношение равноапостольного царя Константина к Матери-Церкви. Под сенью его державной заботы, как под могучим и нежным крылом, вкушали христиане тихое и безмятежное житие во всяком благочестии и чистоте, а обласканное им духовенство приводило тысячи и тысячи заблудших к спасительной вере. Подобный благотворный союз духовной и светской власти в церковной истории называется симфонией.
Симфония является как бы вековой мечтой земной Церкви, сбывавшейся нечасто, как особо благодатный дар Господень. Безусловно, симфония дает наилучшие условия церковного бытия: под крылом самодержавного епископа внешних дел Церковь может легче осуществлять свою священную цель – воспитывать души для Царствия Небесного. Примеры симфонии знает и Святая Русь: в отношениях святителя Петра и Иоанна I Калиты, святителя Алексия и благоверного Димитрия Донского, в подвиге стояния великого князя Василия Темного против Флорентийской унии.
В нашем Отечестве, искалеченном богоборческой властью, среди распада и длящейся смуты мечта о симфонии приобретает острый ностальгический характер. Требование восстановления монархии, поставленное во главу угла эмигрантским Зарубежьем, теперь и у нас находит пылких приверженцев. Самодержавие в их глазах становится первейшим условием для возрождения Православной России, для самого существования Русской Православной Церкви. Вот-вот начнутся (а в Зарубежье уже начались) попытки внести монархический принцип в основу основ церковного учения, представить его непреложным догматом.