Иерархия Русской Церкви была вмонтирована в государственный механизм в качестве какого-то департамента идеологии. Правая и живая вера в Живого Бога подменялась мертвым бюрократизмом: вводились справки об обязательной ежегодной исповеди и причастии. Даже для благонамеренной, искренне служившей государству части чиновничества Православие превращалось в сухую обрядность, элемент служебного долга. А вольнодумцы ради получения справок тоже причащались, но это было поруганием Божественного Таинства. И не случайно в военной песне «За царя, за родину, за веру» первое место отводилось земному монарху, а последнее – Небесному Царю.
Странные выверты имелись в этой казенно-идеологической машине. Всячески теснили старообрядцев с их добросовестным заблуждением – и терпели великосветских бездельников, закатывавших балы в Страстную Пятницу, и допускали пропагандистов безбожия в качестве преподавателей в школах, гимназиях, университетах. Объявляли государственной религией Православие, требующее чистоты и святости, – и официально разрешали проституцию, публичные дома. Декларировали уважение к служителям Церкви – и дозволяли публикацию сотен статей, рассказов, романов, где под видом критики окарикатуривалось и оплевывалось духовенство, ошельмовывался быт монастырей.
В глазах властителей Православная Церковь была одним из самых маловажных министерств, для которого жалко денег, которому не надо уделять большого внимания. Главные силы и средства империи шли на внешнюю политику: «священные союзы» и «сердечные согласия» с иноверным Западом – предательским, внутренне завидовавшим России и ее ненавидевшим. Не жалели средств на искусства и науки, на промышленность и торговлю – все это казалось гораздо важнее дела Церкви, вечного спасения русских людей. Мать-Церковь стояла с протянутой рукой, в которую падали жалкие крохи. Бедствовало сельское духовенство и большинство монастырей. Рядом с блестящими классическими гимназиями, где дети образованного слоя в идеальных условиях зубрили древние языки, изучали античную (языческую) литературу и историю, были церковные училища с нищенским бытом, где забитые бурсаки овладевали профессией своих отцов-священников, и откуда не случайно так часто выходили оголтелые нигилисты (в их числе И. В. Джугашвили-Сталин).