Завершение процесса формирования политически единого Древнерусского государства историки связывают с установлением при Владимире Святославиче (980–1015) новой территориально-политической структуры, при которой восточнославянские земли оказались под непосредственной властью членов киевской княжеской династии (1, с. 76; 3, 86–89). В 988 г., вскоре после принятия новой религии – христианства, он поставил князьями-наместниками в главных центрах волостей своих сыновей, превратив тем самым земли русов «в некое подобие семейной фирмы», по выражению С. Франклина и Дж. Шепарда (21, с. 180). Тогда же берет начало и «лествичная» (или «очередная») система замещения княжеских столов братьями по старшинству (12, с. 169).
Реформа Владимира, как подчеркивает Н.Ф. Котляр, не означала разделение государства на 12 (по числу его сыновей) удельных княжеств, поскольку новые правители были лишь наместниками, которых киевский князь-отец мог свободно по своей воле перемещать из одной земли в другую. И этим они принципиально отличались от своих предшественников – племенных князей, прочно укорененных в своих землях, и часто проявлявших сепаратизм при очередной смене власти в центре (7, с. 83, 86–88). Но эта система власти была эффективной только до тех пор, пока был жив бесспорный патриарх большой семьи (21, с. 180).
С точки зрения А.В. Назаренко, разделы между братьями, являющиеся главной отличительной чертой родового сюзеренитета, нельзя рассматривать ни как симптом нарождающейся феодальной раздробленности, ни как способ централизации государственной власти на том основании, что политическая власть киевского князя над князем-посадником якобы помножалась на власть отцовскую. Такие противоположные точки зрения, пишет он, являются следствием непонимания различия между уделами эпохи родового сюзеренитета и уделами эпохи феодальной раздробленности. Между тем это совершенно разные феномены как по происхождению, так и по государственно-политической сути. Первые – результат неразвитости феодальных отношений, вторые, напротив, – их окончательного развития. Первые вытекают из права всякого наследника на часть наследства, т.е. в данном случае государственной территории, охваченной данями, а вторые (по крайней мере формально-юридически) – не более чем волеизъявления сюзерена. Владимир наделял сыновей не потому, что хотел этим обеспечить централизацию государства, а вынужден был делать это, так как каждый из его взрослых сыновей имел право требовать надела. Процесс феодализации происходил по двум встречным направлениям: путем окняжения территорий и посредством кристаллизации вотчины. Изначально междукняжеские разделы как следствие родового сюзеренитета никак не связаны с созреванием предпосылок феодальной раздробленности. Но в какой-то момент развившаяся снизу феодальная вотчина заставляет князей и на свой удел взглянуть как на вотчину: феодальный экономический партикуляризм выливается в политическое дробление. В Древнерусском государстве такой момент наступает в первой половине XII в., тогда как разделы XI в. и более ранние не стоят в связи с процессом феодализации, являясь лишь следствием действия родового права (11, с. 506–507).