Концепция континуитета государства, принятая в Эстонии и Латвии (ситуация с Литвой несколько более сложная), основана на признании факта оккупации. Это обстоятельство является определяющим для деятельности государств Прибалтики в целом. К примеру, в Эстонской Республике была создана комиссия по политической и экономической оценке событий 1940–1941 и 1944–1991 гг. Постановка задачи достаточно очевидная, однако название комиссии свидетельствует о том, что, собственно говоря, оценивать нечего. В названии комиссии уже присутствует ответ на все основные вопросы: «Государственная комиссия по расследованию репрессивной политики оккупационных сил»[76]. Примером научного анализа членов комиссии является следующий тезис: «После прибытия частей Красной армии на военные базы и появления советских кораблей в портах Палдиски и Таллина, Эстония перестала быть независимым государством». Аргументация исторического, политологического или правового характера закономерно отсутствует. Следует отметить, что даже представители эстонской эмиграции в своих исторических работах не сделали таких правовых открытий.
Таким образом, постсоветская история Прибалтики началась до распада СССР именно с политической оценки так называемого «пакта Молотова – Риббентропа». Между современной политической элитой Эстонии и эстонской группой за обнародование пакта Молотова – Риббентропа (Molotov – Ribbentropi Pakti Avalikustamise Eesti Grupp, сокр. – MRP-AEG) образца августа 1987 г. прослеживается прямая связь, идеологическая и кадровая, а уже затем историческая и политическая. И в Эстонии, и в Латвии, и в Литве на рубеже 80-х и 90-х годов прошлого века возникли две конкурирующие политические силы: массовые движения «народных фронтов», объединяющие предельно широкие социальные и политические группы, и так называемые «партии национальной независимости». Эти политические силы отличались не оценкой событий 1939–1940 гг., а выводами, которые были сделаны из политической оценки исторических событий. Действующая в Эстонии и Латвии правовая концепция была внедрена партией национальной независимости Эстонии и Движением за национальную независимость Латвии, но не народными фронтами.
В 1988 г. в Прибалтике был легально, в прессе, поставлен вопрос о взаимосвязи договора и возможности изменения статуса Прибалтики в 1940 г. Таким образом, на этом этапе достаточно сложный вопрос о событиях 1939 г. осложнился «увязкой» с произошедшим в 1940 г. и, что особенно важно, правовыми последствиями последнего. Обоснование своей позиции позволило в Эстонии и Латвии внедрить в общественное сознание установку об автоматической связи между событиями 1939 и 1940 гг. и поставить вопрос о континуитете существования Эстонии и Латвии с 1920 г. Далее все просто: понятия «оккупация», «оккупанты», «агрессия» из области политического фольклора стали сугубо юридическими формулировками.