Как только моя фигура в белых одеждах мелькнула в проеме дверей, мужчина поднял голову и приглашающе махнул рукой. Все внутри меня замерло в странном предвкушении, смешанном с легким страхом. А затем я увидела нечто, заставившее меня в сердцах выкрикнуть:
– Боже, что ты творишь?!
На правой руке, испещренной изломами татуировки, горел красный ожог. Прямо на ладони, с которой он разматывал грязный бинт. Но самое ужасное было не это. Не страшная рана, которой не было еще утром, а то, как она выглядела. Глубокий алый ожег блестел от воспаления, а Леран невозмутимо доставал из подготовленной коробочки серый пепел и древесные опилки и, не поморщившись, сыпал внутрь.
Почти неудержимый порыв помочь рвался наружу. В груди защемило от понимания, что ему больно. И почему я воспринимаю этот так близко к сердцу?
– В смысле? – невозмутимо спросил он, продолжая свое варварское занятие.
Ожог неумолимо загрязнялся, чтобы к утру еще сильнее воспалиться.
– Что за варварство? – воскликнула в конце концов я. Не в силах на это смотреть, сделала шаг вперед и схватила его за руку, стряхивая пепел и опилки.
Глаза Лерана округлились. Он откинулся на спинку стула, смотря на меня, как на диковинного зверя.
– Где вода? Это надо смыть немедленно, – сказала я жестко, несмотря на слабость, вмиг появившуюся во всем теле от внимания его сиреневых глаз.
– Зачем? – спросил он, впрочем своего запястья из моих рук не вынимая.
А его кожа была такой теплой… такой гладкой…
– Потому что опилки в рану никто не сыпет! – ответила я. – Если, конечно, не хочет заражения и смерти.
Леран приподнял густую бровь.
– Я должен поверить рабыне, а не своему лекарю?
Я фыркнула.
– Ваш лекарь, похоже, полный кретин. Короче, где вода?
Мужчина подавил смешок, затем молча встал и, не переставая на меня смотреть, повел в соседнюю комнату. Там на одном из столиков стоял таз и кувшин с водой. Все это время я не выпускала его руку, а он, словно специально, старался идти медленно, чтобы ненароком не освободиться из захвата.
От этой мысли сердце волнительно забилось.
Он позволил мне смыть грязь с ладони, отчего я сама несколько раз испуганно морщилась. Боль в такой ране должна быть просто сумасшедшей. Но мужчина даже глазом не моргнул, позволяя мне творить все, что я захочу.
– Итак, что дальше? – проговорил он, выжидательно глядя на меня.