Вечером, едва члены боярской думы разъехались по домам,
мы с Никитой нагрянули к счастливому отцу. Жена его была еще слаба
после родов, так что встречал нас сам хозяин.
- Какая честь, государь, - низко поклонился он, выходя
навстречу.
- Да ладно тебе, - хмыкнул я, - вроде не в первый раз
пожаловал.
Корнилий в ответ скупо улыбается, вспомнив очевидно, как
после Смоленского похода я у него неделю куролесил, появляясь в
кремле только на самых важных церемониях.
- На ка вот тебе, просфор царских, отдашь жене, пусть
поправляется, - протягиваю счастливому отцу небольшой туесок с
квасными хлебцами.
Говоря по совести, я бы об них и не подумал, но мой
духовник отец Мелентий напомнил. Царские просфоры освященные
митрополитом в этом, бедном на фармацевтов времени считаются чуть
ли не панацеей, не говоря уж о том, что такой чести мало кто
удостаивается. Стольник, с благодарностью приняв дар, кланяется, не
уставая благодарить, а я протягиваю еще один подарок - искусно
вырезанную из моржовой кости фигурку единорога. Вещь довольно
ценная, к тому же, вроде как, игрушка для маленького. Ну и от
сглаза по поверьям защищает. Михальский явно растроган, а я
продолжаю:
- Ну, а что, чарку царю нальют, чтобы ножки обмыть?
Через минуту мы уже сидим за богато накрытым столом, и
хозяин сам разливает пенистый мед по кубкам, после чего дружно
стукнув ими, выпиваем за Михальского младшего.
- Не откажи государь, - начинает Корнилий, в еще одной
чести...
- Дитя крестить? - усмехаюсь понятливо, - это уж само
собой, друг ситный. Только не затягивай с этим делом.
- Служба есть? - подбирается на глазах мой бывший
телохранитель.
- Ага, королевич в Литве войско собирает... да ты сиди,
куда подхватился-то? Сегодня гуляем.
- Как прикажешь.
- Вот так и прикажу. Делу время - потехе час. Как назвать
первенца думаешь?
- Андже... - начинает литвин и тут же поправляется, -
Андреем.
- Хорошее имя. Только еще куму мне хорошую подбери.
- Постараюсь, - скупо улыбается Корнилий.
В этот момент в горницу вбегает девочка-подросток. Вообще
это не положено, но нравы у Михальского в доме почти польские, да и
вошедшая никто иная как приемная дочь Пушкарева - Марья. Как видно
она с матерью и сестрой навещали соседку, а теперь юная егоза
влетела к нам. Характер у девчонки бойкий от природы, а благодаря
моему покровительству она вообще никого не боится.