- Ну, хоть кто-то.
- Вы так жестоки к своей верной Лизхен!
- Разве? Мне всегда казалось, что я до крайности добрый
господин.
Но бывшая маркитантка, а теперь трактирщица не слушает
меня и ловко расстёгивает пуговицы на кафтане. Не выдержав напора,
я подхватываю ее на руки и несу к кровати. Детали туалета одна за
другой летят на пол, и скоро мы сливаемся в объятиях...
- Иоганн, а о чем вы говорили с Фридрихом, пока меня не
было? - спрашивает Лиза, едва мы утолили первую страсть.
- О разных пустяках, моя прелесть.
- Держу пари, что этот пустяк - приезд вашей жены.
- Вовсе нет, с чего ты взяла?
- Ну, все вокруг знают, что он ждет этого больше чем
вечного блаженства.
- Тебя это не должно волновать.
- Я беспокоюсь о дочери.
- В этом нет никакой нужды. Малышке Марте ничего не
угрожает.
- А если бы у нас родился сын?
- Ну, этим и сейчас не поздно заняться, - смеюсь я и
закрываю ей рот поцелуем.
Несколько позже, когда утомленная ласками Лизхен уснула,
я осторожно выскальзываю из постели и торопливо одевшись, спускаюсь
в зал. В нем темно и тихо, если не считать храпа Курта и моих
сопровождающих. Черт бы вас побрал засони, а где же Корнилий?
- Я здесь, государь, - шепот непонятно откуда взявшегося
Михальского заставляет меня вздрогнуть.
- Нам пора!
- Как прикажете, сейчас я подниму людей.
- Хорошо, только поторопись.
Через несколько минут копыта наших коней дробно стучат по
бревенчатым мостовым Москвы. Улицы поменьше на ночь перекрываются
рогатками, но по главным всю ночь разъезжают патрули берегущие
покой столицы, и мы почти безостановочно движемся к стрелецкой
слободе, лишь изредка задерживаясь у застав. Впрочем, стольника
Корнилия знают все, и стоит ему показаться, как нас
беспрепятственно пропускают, после чего мы скачем дальше.
Стрельцы, пропустившие кавалькаду, тишком крестятся и
настороженно провожают ее взглядами.
- Куды это его ирода ночью носило? - бормочет один из них
заросший черной бородой.
- По службе, видать, - нехотя отзывается второй.
- Знаем мы его службу, - не унимается чернобородый, -
православных христиан на дыбу тянуть, да примучивать.
- Уймись Семен, - строго говорит ему напарник, - стольник
Михальский государеву службу справляет!
- Государеву, - едва не сплевывает тот, - стоило с
латинянами биться, чтобы себе на шею иноземца посадить!