- Стреляй, - как ни в чем, ни бывало, велел ему
поручик.
Щербатов приложился и нажал на крючок, кремень исправно
высек искру, но выстрела не последовало. Растерянно оглянувшись, он
недоуменно посмотрел на Панина.
- Пороху на полку подсыпь, - посоветовал ему тот.
Княжич обрадованно схватился за пороховницу и щедро
насыпал на полку зелья. Курок снова щелкнул, порох воспламенился,
но выстрела опять не последовало. Щербатов снова взялся за
пороховницу и сыпанул еще больше.
- Господин поручик, - шепнул капрал командиру, - эдак он
или глаза себе выжжет, или ружье испортит.
- Отставить, - крикнул Панин, но в этот момент случилось
невероятное.
Новик не забил пыж между пулей и зарядом, и какое-то
количество пороха таки просыпалось внутрь во время очередной
манипуляции. Новая попытка выстрела увенчалась успехом, и
неподатливое оружие все же бабахнуло. Не полностью подожженное
зелье смогло лишь выплюнуть из ствола пыж, упавший в нескольких
шагах от незадачливого стрелка. Оставшийся заряд воспламенился уже
за пределами ствола, до смерти перепугав княжича уронившего от
испуга ружье. Наблюдавшие за этим драгуны закисли от смеха, а Панин
подобрав ружье укоризненно сказал:
- Почто врал, будто стрелять умеешь?
- Я умею, это самопал негодный, - насупился княжич.
- Теперь негодный, - согласился поручик, - вечером
отнесешь его к мастеру, пусть починит, да за работу заплатишь. А
теперь поступаешь в капральство Лопухина и с этого времени он тебе
начальник. За всякий твой промах с него спрошу, так и знай.
- А какого он рода? - пробубнил Щербатов.
- Капральского! - отрезал Панин, - а если ты службе
радеть не будешь, то так простым драгуном и останешься.
- Не пойду под холопа...
Но поручик уже развернулся и, не слушая его, ушел прочь,
а капрал, проводив взглядом командира, сочувственно похлопал новика
по плечу и вдруг без замаха ударил кулаком под дых.
- Еще раз холопом меня назовешь, не возрадуешься.
- А кто ты? - задохнувшись от удара, спросил княжич.
- Капрал я твой, дурашка!
Ох и тяжкая жизнь настала у княжича с той поры!
Маршировка, вольтижировка, джигитовка... учения ружейные да
сабельные. Капрал, ставший ему полным господином, спуску ни в чем
не давал и за всякую провинность примерно наказывал. Сечь его,
правда покуда не секли, а вот под ружьем и в караулах настоялся
вдоволь. Хуже всего было то, что почти все теперь новику
приходилось делать самому. Поверстанных вместе с ним двух боевых
холопов определили в другое капральство, где они также постигали
военную науку. Разве что вечером иной раз тайком чистили коня
своему господину, да по воскресеньям платье. Как потом выяснилось,
капральства для черного люда и благородного были разные, так что
Лопухин и сам был из боярских детей, а потому за "холопа" осерчал
недаром. К тому же нраву он был злого и потому всегда находил повод
наказать княжича и нагрузить через это службой. Немного полегче
было, когда их назначали в караул и они, переодевшись в парадные
кафтаны, патрулировали город, красуясь при этом на лошадях, или
охраняли кремль.