- О Московии и герцоге Иоганне-Альбрехте
Мекленбургском.
- Вот как? - удивился монах, - я бы не назвал это
пустяками, хотя в данный момент это действительно неважно.
- Господи прости меня! - неожиданно воскликнул, молчавший
до сих пор, Фердинанд, - ты же знаешь, что у меня не было иного
выхода!
Иезуиты обеспокоенно обступили его и стали тихонько
что-то втолковывать, стараясь при этом не повышать голоса. Наконец,
он кивнул головой и сделал знак капитану стражников. Тот махнул
рукой своим людям, и они двинулись вслед за показывающим им дорогу
камер-юнкером. Через несколько минут послышался шум, и стражники
вернулись, таща за собой извивающуюся фигуру, закутанную в
покрывало. Поравнявшись с королем, они остановились на мгновение,
но тот не захотел смотреть на схваченного человека. Повинуясь
команде иезуита, они потащили его на улицу и запихнули в карету.
Кучер щелкнул кнутом и лошади, цокая копытами по булыжникам
мостовой, потащили возок сопровождаемый отрядом черных рейтар.
Придворные и слуги, если и заметили происходящее, старались вести
себя ниже травы и тише воды и ни во что не вмешивались. Фердинанд,
убедившись, что все прошло гладко, отправился в часовню и,
преклонив колени перед распятием, стал горячо молиться, прося
господа простить ему это прегрешение против своего царственного
кузена и верховной власти. Сопровождающие его иезуиты старались не
мешать ему и держались в стороне. Наконец, почувствовав, что
молитва укрепила его силы, король встал.
- О чем, вы молились? - неожиданно спросил его
дребезжащим голосом непонятно откуда взявшийся император.
Фердинанд вздрогнул всем телом и со страхом воззрился на
кузена. Седобородый старик в одной рубашке и туфлях на босу ногу
стоял как живой укор его действиям.
- Что привело вас сюда? - продолжал вопрошать император
своего наследника и тот не мог найти слов, чтобы ему ответить.
- Вашему величеству, вероятно, холодно, - кинулся к
Матвею пришедший следом за ним фон Гуттен и накинул на плечи
императора его любимую шубу из присланных из Москвы соболей.
Пока камер-юнкер укутывал своего господина, король
Богемии пришел в себя и, прочистив горло, начал говорить:
- Дорогой брат, боюсь, что у меня для вас дурные
известия! Ваше милосердие к еретикам привело к самым печальным
последствиям, какие только можно себе вообразить.