Мы приближаемся к костру, и внезапно
оказывается, что он совсем не праздничный.
Вблизи становится видно, что он
собран из обломков старых ветхих досок и старательно обложен
соломой – чтобы горел лучше. В центре костра вбит круглый столб. А
к нему привязана Лейла.
Опять. Её. Спасать.
Но бросаться к упырихе на помощь я не
спешу. Что-то подсказывает мне, что её не сожгли лишь по одной
причине: у неё за спиной из соломы торчит второй столб. Пока что он
пуст. Пока что… Пока…
Пока тот, кого деревенский люд
собирается к нему привязать, не вернулся из смертельно-опасного
тёмного леса, где он добывал древесину для новых ворот.
На то, чтобы не ждать, а избавиться
от нечистых прямо сейчас, Прохора сподвиг его последний разговор с
супругой.
– Кого ты отправил? Митьку? Убить
некроманта? Ты что ж, Прохор, совсем обезумел! – удивлённо
восклицала Прасковья. – Мальчонка ведь совсем безобиден! А ежели
этот Митька твой его поранит?
– Тьху ты! Женщина! Типун тебе на
язык! Убьёт его Митька! Как пить дать убьёт!
– А зачем же его убивать, Прохор? –
Прасковья подошла к супругу и с надеждой заглянула ему в глаза. –
Он ведь магией владеет. Это ж какую пользу он нам может
принести.
– Какую такую пользу? Разнести тут
всё? В нежить всех людёв превратить?
– Так он разве разносит? Разве
превращает? – Супруга погладила Прохора по руке. – Ну сам подумай,
Прошенька. Мы и сами в нём ошиблись. Стрелять вот начали… – Она
всплеснула руками с досады: ведь та злополучная стрела – её рук
дело. – А он даже не подумал нам мстить, Прошенька. Всё понял. Всё
простил.
– Не простил он! – закричал Прохор,
ударив кулаком по столу. – Затаился только! – И он строго пригрозил
супруге пальцем. – Помяни моё слово, Прасковьюшка. Затаился он,
нечистый! Чтобы в самый неподходящий момент вонзить нож в
спину.
– И ты решил сделать это первым? И
чем ты лучше него?
– Ой всё! Ничего ты не понимаешь,
женщина! – воскликнул Прохор. – Тёмное коварство хуже
предательству. Никогда не знаешь, когда от них ожидать подлости. Но
твёрдо знаешь одно: только подлости от них и можно ожидать.
Прасковья на слова супруга
промолчала. Когда он говорил так решительно и твёрдо, спорить с ним
было бесполезно, а доказывать что-то – и вовсе глупо. Но Ксандра ей
всё равно было жалко. Хороший мальчик, она это сердцем чуяла.