— Два наших славных командира ранены. Несмотря на мое искусство
врачевания, Данорхен все еще не может встать с постели, нога
Пелерина так же вселяет опасения.
Дуэндал задумчиво кивнул:
— Думаю, следующий штурм будет решающим. Он же будет последним,
ведь силы врага не бесконечны.
При этих словах Маленкорх слегка улыбнулся. Хитер маг, решил
дождаться, когда силы Тьмы ослабнут, дать им возможность прорвать
стены, чем надеется понизить ранг Дуандала, а возможно и Глендрика,
и победить уже истощенного врага. Да, тогда слава и влияние мага
станут недосягаемы. Кто посмеет возразить ему, когда он прикажет
казнить дезертира и убийцу Гунальфа Веспара.
Нужно действовать решительней.
С этой мыслью я направился в гости к Пелерину. Солнце уже прошло
половину пути от зенита до горизонта, и я решил, что сейчас самое
время навестить лихого, но недружелюбно настроенного ко мне
всадника. К тому же времени останется еще с запасом, чтобы успеть к
Олете.
В расположении кавалерии меня встретили недружелюбно. Нет, никто
не хватался за оружие и не пытался оскорбить, но тяжелые взгляды
упирались мне в спину. То, что я спас их командира, скорее
усугубляло настрой кавалеристов. Получается, я выставил их всех в
неприглядном свете.
Не обращая внимания на окружающих, я подошел к строению,
служившим казармой для всадников. С торца был отдельный вход в
комнаты Пелерина. Самого Симальфа Пелерина я застал за столом,
когда меня провели внутрь. Он сидел в глубоком кресле, а
перебинтованная нога покоилась на небольшой табуретке.
— О, Гунальф Веспар! — воскликнул он с наигранной радостью. — Я
думал ты придешь позже.
— Ты не назвал точного часа, а время сейчас, как раз перед
закатом.
— Не волнуйся, сейчас все будет готово! Садись.
Я уселся и откинулся на спинку кресла.
— Эй, Парс! — заорал он, словно находился в гуще боя.
На пороге возник эльф, проводивший меня сюда.
— Зови девок, пускай накрывают на стол, дорогой гость
пришел.
Девок?
Эльф исчез, а из-за дверей появились две рабыни-лоталли. Женщин
этого народа я видел впервые. Примерно мне по плечо, фигуристые, с
красивыми, но застывшими в равнодушных масках лицами. Они принесли
два подноса с простыми закусками, и неизменный кувшин эльфийского
вина.
Глядя на них, я вспомнил раба Эфелиты. Того, чью жизнь я
разменял на жизнь Пелерина. Его предсмертный крик прозвучал в моей
голове. Можно, конечно, малодушно убеждать себя, что он все равно
бы погиб. Но тогда его смерть, хотя бы не лежала на моей
совести.