[1], Александр Фёдорович попросил
срочно чего-нибудь перекусить. И буквально через несколько минут на
его столе оказался небольшой самовар, чайник с заваркой и тарелка
бутербродов. Игнат, повар господина депутата знал его
непритязательные вкусы, однако последние несколько месяцев вынужден
был готовить согласно предписаниями врачей. Но имелось одно
свойство, которое делало Игната Вострушкина звездой первой величины
на поварском небосклоне. Это умение творить бутерброды. Именно
творить! Ибо всегда, подчёркиваю, всегда, на бутерброде (что с
немецкого означало хлеб с маслом) слой хлеба и слой масла были
всегда одинаковой толщины. Не зависимо от размеров куска хлеба! И
тем более, от того, тонкий сей бутерброд или толстый – можно смело
проверять с микрометром – но эти два слоя оставались абсолютно
одинаковыми по толщине! Более того, каким-то чудом, Игнат точно
знал когда какой бутерброд следовало подавать на стол: обычно на
отдельной тарелочке выкладывались кружки колбасы или сыра, иногда в
небольшой плошке покоилась порция икры (но не в последнее время), и
никаких сэндвичей! Если Александр Фёдорович будет в настроении, сам
соорудит себе конструкцию на бутерброде, а нет, так нет. Обычно
Керенский предпочитал бутик отдельно, а вот добавки к нему –
отдельно. Тем более, от чая. Но вот сейчас подача была необычной,
ибо перед Александром Федоровичем был не бутерброд, а совсем иная
субстанция: горбушка чёрного хлеба, обильно натертая чесноком, на
блюдце – три кусочка розового сала, из которого, казалось, жир
стекал на фарфор, о! вот и рюмка водки! И Керенский понял, что
именно это ему так хотелось! Ну как этот гад, Игнат, сумел так
тонко понять господскую душу?
Хлеб – сало – водка – хлеб –
сало!
Ну а теперь и за чай можно приняться.
Чай он пил по-революционному, с кусочками колотого сахару, никаких
вам варений и печений, не до того! И предпочитал индийскому либо
цейлонскому китайский, на сей раз это был почти что желтый, с
легким кирпичным привкусом, что говорило о древности брикета, хотя
я лично такой бы не пил ни за какие коврижки, а вот Керенскому,
поди ты, нравился!
Взрывной рост политической карьеры
Александра Федоровича как-то удивительным образом совпал с его
вступлением в масоны. Нет, его карьера и до того была довольно
непростой, но фигурой в политической жизни России он оказался
заметной… Но не настолько! Да, известность была, как и недовольство
властей его деятельностью, но именно вступление в ложу стало тем
моментом, что придало карьере молодого амбициозного политика
необходимый вектор развития. Вот и сейчас он ожидал появления
Николая Виссарионовича Некрасова, первого Генерального секретаря
ложи Великого востока. Надо сказать, что после Некрасова ложу
возглавил Александр Михайлович Колюбакин, человек, несомненно,
харизматичный и более чем влиятельный. Да и женат последний был на
Елене Александровне Гирс, даме из весьма непростого и влиятельного
семейства. И только гибель штабс-капитана Колюбакина в бою под
Варшавой вывела Керенского к руководству очень серьезной и
влиятельной структурой, которую он, к тому же, постарался избавить
от излишнего влияния франкмасонства. С одной стороны их ложа вроде
бы как вышла из Великой ложи Востока Франции, сохранив
преемственность и некоторые весьма важные связи. Но в тоже время,
деньги сейчас имелись не в Париже, а средств на деятельность
масонского организма надо было много. И они появились. Новыми
«спонсорами» политической деятельности масонов стали англичане,
точнее, Ротшильды и связанные с ними финансисты Сити. И цель
масонов – установление своего влияния в России, фактически, вопрос
власти… Он тоже решался в свете, угодном новым хозяевам.