Как сильно Роме резануло это имя – «ГэГэ». «Не та ли эта Галина
Геннадьевна, которая лжесвидетельствовала против Моргана?»
***
Через несколько часов тряски в буханке Рома стоял перед высокой
чернявой женщиной с прямоугольной фигурой, средней степени
ожирения. На вид ей было лет 50.
Она выпучилась на него своими маленькими дерьмовыми на цвет
глазками так, как будто он не прокатил её дочь на лимузине, в день
свадьбы.
– Значит это ты профукал наши патроны из воинской части? Как
планируешь нам это компенсировать? – начала безапелляционно давить
очередная самодурка этого мира.
Рома возмутился:
– Гангрена Геннадьевна или Мегера Гангреновна? Как Вас там? А,
вспомнил, «ГэГэ». Так вот, «ГэГэ», намотайте на свои маленькие
чёрные усики, вашего в этом мире ровно столько, сколько и моего. В
следующий раз подписывайте свое барахло или идите в лес к медведям
со своими претензиями.
«ГэГэ» злобно сжимала и без того тонкие губы. Роме эта реакция
понравилась, он решил продолжить:
– И ещё кое–что: Привет от Моргана, скоро он к Вам придёт, –
козырнул он, блефуя.
Маленькие точки глаз были воспалены ненавистью от всех его слов,
особенно от последних.
Рома уже не сомневался, он смотрел на неё изучающим взглядом,
подумал: «Да, да, перед ним та самая лжесвидетельница, о которой
говорил Морган, как она от него ускользнула?»
– За решетку его! В подвал! – недослушав манифест пленника,
вспылила командирша. Орала она, как закипевший чайник или скорее,
как паровоз, отходящий от перрона.
Спустя 15 минут, Рома был счастлив, как мазохист в день
иглоукалывания. Телесная боль превосходила в этот день душевную.
Бить его начали сразу. Роме вспомнилась утрата Яны. Скорее всего
это была не душевная боль, а душевная пустота – одиночество.
Солдаты, подчинявшиеся этой Мигере, колотили Рому с очень
аппетитным энтузиазмом, явно представляя свою командиршу на его
месте. От побоев всё тело покраснело, но синяки не спешили
проступать, обычно места ушибов меняют цвет через день или два.
Валявшись на холодном полу Рома сплёвывал кровь, инстинктивно
озирался в поисках спасенья, но прекратил «К чему боятся? Моя жизнь
и так ничего не стоит».
Мужчина в белом халате вежливо попросил солдат подвесить
пленника.
Аккуратно набрав в шприц чуть меньше миллиграмма желтоватой
жидкости, местный терапевт вертел иголкой у глаз Ромы.