‒ Извините, ‒ вмешался Озерский, ‒
могли бы вы показать документы?
Я быстро развернул-свернул «корочку»
своего министерства, но Озерский вежливо заметил:
‒ Я не успел как следует разглядеть,
‒ и протянул руку.
‒ Та-ак, не доверяете, ‒ напустил я
строгости.
‒ Конечно, СБУ предупредило бы нас, ‒
фыркнул Герман. ‒ Допустим, по каким-то причинам она хотела застать
нас врасплох. Допустим, боялась, что мы надежно спрячем артефакт и
придумаем какую-нибудь байку о его утрате. Сомневаюсь, что СБУ
послало бы одного человека. Скорее, прилетел бы вертолет.
Артефакт-то ‒ не «пустышка» какая-то. Единственный в своем
роде.
Герман подошел вплотную и посмотрел в
глаза с вызовом. Для хлипкого ботаника слишком смело.
‒ Я видел удостоверение людей из СБУ,
‒ напряженно продолжил он. ‒ Позвольте ваше?
‒ Я не говорил, что сам из СБУ.
Герман хмыкнул и скептически
заметил:
‒ Секретная служба доверяет только
своим агентам.
Я вспомнил недавнюю операцию в
Припяти и оспорил утверждение ученого:
‒ Я бы не был столь уверенным.
‒ То есть вы настаиваете на том, что
СБУ прислало вас без всяких доказательств правдивости ваших слов?
Мы должны отдать бесценный артефакт незнакомому сталкеру? Умоляю!
Мы же не дети.
Я заиграл желваками. Разорвать бы это
наглое лицо, смотрящее на меня с усмешкой. Я медленно произнес:
‒ Что если я отберу силой?
Герман приподнял правый локоть,
показал зажатый в левой руке пульт и снова спрятал его под мышкой.
Спокойно объяснил:
‒ Вы не выйдете отсюда живым. У
дверей вас ожидают отлично вооруженные бойцы. Вы, если не ошибаюсь,
без оружия. Пока я не наберу код безопасности, сталкеры изрешетят
любого, кто выйдет из бункера. Если это не я, профессор Озерский
или господин Новиков, конечно.
Я ожидал встретить бесхребетных
пацифистов, Герман разрушил стереотип ученого. Упираться
бесполезно, ослу ясно, что легенда выдумана. Просить, умолять?
‒ Док, мне нужен камень, ‒ хрипло
выдавил я, от волнения в глотке пересохло. ‒ Вы можете спасти
жизнь.
‒ Этим мы и занимаемся, дорогой мой,
этим и занимаемся.
‒ Вы не понимаете! ‒ рявкнул я. ‒ Моя
жена больна раком. Только чудо ее спасет, и оно у вас.
Озерский страдальчески ахнул, Герман
коснулся его плеча и отвел в сторону. Зашептались, как заговорщики.
Спасти одну жизнь для них ниже достоинства. Вот если речь пойдет о
человечестве…