‒ Ну, допустим, ты окружен. Допустим,
мои ребята думают: разнести парню голову, или он одумается. Что
скажешь?
Молчание. Ха, проглотил.
С поднятыми руками, медленно, я
повернулся лицом к сталкеру. Он спрятался от снайпера под избой,
среди свай. Оказалось, мы встречались не раз.
‒ Ба! Студент!
Сталкер опешил, чем я мигом
воспользовался. Раз – пистолет перекочевал в мои руки, а мальчонка
согнулся с перебитым дыханием.
‒ Ну что же ты, студент, игрушку
новую нашел, ‒ качая головой, пожурил я.
Сталкер прокашлялся, выпрямился,
просипел:
‒ Мы знакомы?
‒ Опа! Я ж тебя на себе тащил три
недели назад. От псов спас. Хорошее быстро забывается, да,
студент?
Тогда мальчишка был не в том
состоянии, чтобы рассматривать спасителя. Да и форму я сменил.
Военсталы выглядят приличнее. Спецназ Зоны как никак.
‒ Ну, и что теперь? ‒ поскучнел
сталкер.
‒ Отпустить тебя я не могу. Снайпер
видит наш разговор. Так что топай.
Сталкер сгорбился, побрел в указанном
направлении, пробормотал:
‒ Будто бы отпустил, если б нас не
видели…
‒ А на кой ты мне? Мне хабар твой
нужен, информация.
Сталкер оглянулся, прищурился.
‒ И ночью ты был? ‒ догадался он.
‒ Иди, иди.
‒ Сюрпра-айз, ‒ озадаченно протянул
Стельмах, увидев пленника. ‒ А кого ж Гриценко уложил?
‒ Болотника, ‒ ответил я и обратился
к сталкеру: ‒ Ты, зелень, бежать не вздумай.
На базу мы вернулись героями. Кабанов
и Радченко накинулись на Стельмаха с расспросами. Они служили
немногим больше меня и ни разу не выходили за стены. Я же повел
пленника в штаб.
По пути мы свернули в тень
подворотни. Я развернул парня к себе лицом и прижал к стене.
‒ Где артефакт? – выдохнул
запальчиво.
‒ Не нашел ничего.
Глаза отвел, что могло значить одно:
сбрехал, скотина. Я схватил сталкера за грудки, рванул к себе и
впечатал в стену. Приставил к горлу пистолет.
‒ Ну? ‒ с угрозой в голосе поторопил
я.
Студент заиграл желваками, но не
шевельнулся.
‒ Я ж найду. Сам. Снимай куртку.
О-о, сколько презрения я прочел в его
взгляде. Даже стыдно стало. Капелиночку. Я еще помнил, зачем в
Зоне. Причина могла оправдать любую подлость. Чихал я на мораль,
когда на кону стоит жизнь любимых мной людей. Жизнь – не романы
Вальтера Скотта, в ней нет места благородным рыцарям. Самый
гуманный человек печется о ближнем лишь до тех пор, пока под ногами
не загорится земля. Либо ты – хищник, либо – дичь.