По приезду в часть в учебном классе
мне показывали эскиз мутанта. Информации по химерам военным не
доставало. О них узнали благодаря полковнику Дегтяреву. Одно
свидетельство – это мало, поэтому многие сомневались в
существовании химер, считали за сталкерскую байку.
‒ Я видел одну, ‒ сказал Альт крайне
серьезно, смотря вдаль, в прошлое. ‒ Издали, да благославен будет
Аллах. Если заметишь эту тварь, слейся с травой, землей – что там
будет вокруг ‒ и не шевелись, жди, пока химера уйдет. Вступать в
бой не советую. Тварь хитра, что человек, сильна, как кровосос,
быстра, как Тесла. Всегда нападает со спины, а пули ей, что
пчелы.
Я слушал и не верил. Альт больно
впечатлился Зоной, и здесь, явно, преувеличивал.
‒ Плохие разговоры мы затеяли на ночь
глядя, ‒ поежился Альт.
От солнца осталась лишь блеклая
розовато-желтая полоска на краю неба. Холодало. Из коридора тянуло
пугающей неизвестностью.
Альт поспешил забаррикадировать вход.
Закончив, утер пот со лба и промолвил:
‒ Заболтал ты меня. В желудке эхо
гуляет.
Псина тявкнула.
– Тоже голодная, ‒ пояснил
сталкер с усмешкой.
Пока они жевали, я читал псалмы. В
голове вертелась одна строка: «Исцели меня, Господи, ибо кости
мои потрясены».
Ночь провел беспокойно. Мерещились
кровососы, химеры, глодающие скелет псы, хохочущий Альт в обнимку
со скалящимся Магомаевым, парализованная мраморная Люда, плачущая
дочь… И все на одном фоне: тихого, далекого зова. Он притягивал,
как свет ‒ коматозника. Наконец, я разогнал хороводящих вкруг меня
мутантов и людей, вышел на длинную каменную лестницу. Каждый шаг
приближал меня к двери, из-за которой вырывалось ослепительное
сияние. Я поднимался на костылях, корчась от боли. Рухнул, костыли
стукнули о ступени и исчезли в туманной пропасти. Я пополз, волоча
за собой вывихнутую ногу. Над головой шипели пули. Позади ревел
комбат, с флангов взрывались невидимые мины. Ползти становилось
сложнее. Кожа ссыхалась, трескалась. С обеих сторон взметнулись
языки пламени. Сквозь дрожащий воздух я потянулся к ручке двери.
Кожа быстро покрывалась волдырями, но я открыл. Глаза затмил яркий
свет. Властный голос отчетливо произнес: «Ты мой».
Я проснулся в холодном поту. Сжал
крестик. От маленького кусочка серебра шло тепло, умиротворяющее,
как чашка горячего шоколада у камина. Я вскочил на колени, зашипел
от боли, совсем забыл, что резкость – мой враг на ближайший месяц.
Перекрестился. Нашарил в темноте Псалтирь, подставил страницы под
лунный свет и зашептал один из псалмов: