— Ты извиняешься за что-то? — хмыкнул бригадир, — Сегодня прям
подбираешь.
— Хорошо бы извиниться за то, что мне не за что извиняться, —
подмигнул Син.
— Женщины! — хохотнул бригадир, хлопнул себя по бокам. — Ладно,
но про белочку не забудь.
— Вспомню, вспомню.
Син не стал объяснять, что физически не способен что-то забыть.
Таким уж его создали: фиксирующим все происходящее.
И это он, к сожалению, тоже прекрасно помнил.
Шершавый каменный алтарь, на который его положили голой спиной,
как взрезал грудную клетку нож, как вырезали ему еще живое,
трепещущее сердце. Процесс избавления его от органов был довольно
нуден и утомителен. Нельзя сказать, что очень болезненен, хотя от
некоторых воспоминаний у него до сих пор ныли зубы.
Но его хорошо обезболили.
С ним работали, как с качественным и дорогим материалом, который
жалко было бы запороть. Нитки, простегивающие брюшное окошко, за
которым скрывалась теперь пустая полочка для филактерии,
продержались все эти долгие века, пока он спал себе в яме под
вулканом.
Ему не причиняли лишних мучений.
Они были профессионалы, чье искусство передавалось в поколениях.
Отец и сын вместе творили свой шедевр. У шедевра не спрашивают,
хочет ли он рождаться.
Долгое время у него вообще не было голоса.
Син свернул с главной улицы в переулок и замурлыкал песенку.
Подошел к знакомой двери и постучался. Дверь распахнули сразу —
как будто его ждали.
Или просто издалека услышали его нестройное пение: этой
вероятности Син не исключал.
— Ты! — свирепо сказала Джавин и отобрала у него пучок
засушенной ромашки, — Будешь носить чеснок? Ты его вообще как,
переносишь?
— С чего ты взяла, что у меня есть проблемы с чесноком? —
искренне оскорбился Син, — Я что, похож на вампира?
Джавин пожала плечами.
— Тц, да кто тебя знает, ты и на лича-то не похож, — сказала
она, — но ты прав, будь ты вампир, смотрелся бы посвежее,
посимпатичнее. Так что с чесноком?
— Что с чесноком?
— У соседки два мешка лежит, дотащишь?
— А зачем мне?..
— Выделю порцию аджики. Мы завтра собираемся ее делать.
Джавин говорила быстро, раздраженно, отрывисто. Куда только
девалась лисья певучесть ее голоса, заворожившая его при первой
встрече! В ее тоне сейчас была обезоруживающая искренность,
сокращение дистанции. Хочешь делай, не хочешь – не делай, только не
мешай.