«Войдя в мое озеро, ты навеки пленила меня»? Чего доброго,
услышит только, что он видел ее голой.
Влюбленность для феи — проклятие, наваждение; влюбленность —
расплата феи за магию.
Влюбленность превращает вечную жизнь в вечное страдание,
бесконечное и бесплодное ожидание ответа. Надежду, что человек
вернется к твоему озеру.
Но даже если вернется, даже если примет от тебя щит, даже если
скажет «спасибо» — что с того? Ты будешь ждать, но ты не будешь
рядом.
Чайду слишком долго путешествовал среди людей и нахватался
людских привычек. Он не мог ждать в озере. Он хотел быть рядом.
Пусть это и преследование.
Если она того не хочет, пусть прогонит. Он обещал мелкому, что
не бросит его, и пока мелкий не прогонит его тоже, будет за ним
присматривать — попутным течением под кормой лодки, целительной
прохладной водой в болезни; но если Херк не захочет его больше
видеть, он готов смотреть издали.
Пусть он упустит свой шанс, но хотя бы за него поборется.
В конце концов для того и шьет старая шаманка орочьей деве ее
свадебный наряд, для того и кует два длинных кинжала: чтобы слишком
сильный орк, обнаженный и безоружный, против которого у девы нет
шансов в честной схватке, мог склонить перед ней голову.
Или попытаться взять силой: кинжалы уравняют шансы.
Обычно брачный танец с кинжалами — всего лишь красивый танец; но
ему обучают так, чтобы дева могла вступиться за себя в битве.
— Почему же вы извиняетесь? Разве следует извиняться за
искренность? — звонко спросила Херк, напряженная, как струна.
Всегда в защитной стойке.
Всегда готовая к битве.
Чайду медленно выдохнул сквозь зубы: ему это все слишком
надоело.
Он сбросил на пол пиджак. В нем все равно было жарко, и
тесновато плечам.
Он расстегнул пуговицы на манжетах рубашки, правая, левая…
— Что вы делаете? — испуг и заинтересованность, в общем-то,
небезнадежная смесь, и Чайду, откровенно красуясь, взялся за
пуговицы на вороте салатовой своей рубашки, — что вы…
Он аккуратно сложил тряпку, оставшись в брюках. Сбросил ботинки
вместе с носками. Оценил пунцовость щек Херк и решил на этом
остановиться.
Он все-таки не орк, чтобы доходить до набедренной повязки.
Деревянный пол пружинил под босыми ступнями.
Чайду лишь со стороны наблюдал когда-то все те сложные па,
которые полагалось проделывать; но как и во многих сценических
движениях тут следовало соблюдать основной принцип. Он играет роль
хищника. Как Рыжий ходит вокруг полюбившегося пера все сущающимися
кругами, так и он должен идти по спирали.