— Это будет интересно… — бормочет сын.
— Что?
Но сын не отвечает. Телефон в моей руке обращается в дым, кухня
исчезает, и раньше, чем я успеваю испугаться, меня накрывает
темнота.
***
Не люблю больницы. Больница для меня — что-то вроде личного ада.
Облупившаяся краска на стенах, длинные очереди больных людей,
постоянные «я тут час назад очередь занимала» и «мне просто
спросить». Сидишь в тесноте, на узком сиденьице и наслаждаешься
шмыгающими носами, кашлем и перечислением в разговорах своих
болячек. Еще и этим запахом постоянно несет из кабинетов:
стерильным, резким, будто полы там моют спиртом.
Никогда не радовался, попадая в это место. Ни в детстве, ни на
медицинской комиссии перед призывом, ни в последние годы, когда
начало беспокоить буквально все: прокуренные легкие, сердце,
давление, артрит.
В последние годы бывать в больницах приходилось чаще. На фоне
пары недавних обмороков появился страх однажды очнуться,
подключенным к капельнице. Вот открою глаза, а вокруг всё белое —
потолок, стены, простыни, халаты на врачах: как будто попал в
проклятый холодильник.
Страх однажды не проснуться тоже был. Все-таки семьдесят два
года, не знаешь, проживешь ли еще лет пять.
Жизнь прошла насыщенно. Вырастил двух сыновей. Работал и
плотником, и электриком, и массажистом. По стране поездил: и
автостопом путешествовал в студенческие годы с компанией, и один —
на своей первой машине. Доезжал от Японского моря до Черного, с
остановкой у Байкала. Поколесил по странам бывшего Союза.
Но даже семидесяти двух лет прожитой жизни мне было мало. Вряд
ли я отказался бы и от ста семидесяти двух.
Так о чем это я…
Ах да, о больницах.
Когда я очнулся и увидел над собой белый потолок, учуял какой-то
травяной запах, в голове возникла мысль: «Все-таки упал в
обморок».
И только потом я вспомнил недавний звонок и обнаружил
странности.
Во-первых, потолок пусть был белым, но состоял из плотно
подогнанных друг к другу деревянных досок.
Во-вторых, пахло не больничным запахом, а какими-то травами. Я в
последние годы полюбил заваривать травяной сбор, вот примерно так
здесь и пахло.
А в-третьих, вспомнился недавний телефонный звонок, после
которого началась какая-то жуть.
Я попытался приподняться на локтях, осмотреться, но не смог. В
ответ на мои потуги над кроватью наклонилась женщина, судя по лицу,
китаянка или японка. В руках у нее была зажата глиняная
табличка.