— Ты не прав, — запоздало сказала мать. — Мы не в больнице. В
больнице сказали, что не смогут спасти тебе жизнь, настолько всё
было плохо. Мы у целителя.
Её голос звучал слишком спокойно для человека, который только
что стал на целый золотой беднее — именно столько стоили услуги
целителя.
Я вздохнул, понимая, в какую ситуацию попал. Семья и так
вальсирует на грани нищеты: денег едва хватает на еду, одежду
покупают редко и уже ношеную, дом давно требует ремонта, а теперь
еще и долг.
— Я разочарована, — устало добавила мама. — Я думала, что уж на
этот раз ты поостережёшься. Я научила тебя письму и счёту — это
гораздо больше, чем в своё время дали мне. Гораздо больше, чем есть
у большинства детей здесь. А ты тратишь жизнь на драки. Если и в
этот раз ты подрался из-за моей чести, то в следующий раз ставь
здоровье моего сына выше моей же чести, — сказала она тихо,
поднялась и направилась к выходу.
Глядя на её сухонькую фигурку, я почувствовал, как сердце
сжалось от чужих эмоций.
— Мам… — беспомощно произнёс я ей вслед.
Она замерла на пороге, но не обернулась.
— Я уже потеряла твоего отца. Он был силён и так же не заботился
о своей жизни. Прошу тебя, не повторяй его путь. Я не вынесу ещё
одной смерти.
— Я всё исправлю, обещаю.
Меньшее, что я могу сделать в благодарность за новую жизнь.
Знать бы только, как выдернуть из нищеты и себя, и ее.
Женщина вышла без ответа, и в груди поднялась обида. Опять же,
не моя, а Китта. Я не чувствую, что в этом теле есть другая душа
кроме моей, но эмоции паренька живы.
Итак. Что делать? Тренироваться ещё сильнее вряд ли это поможет
— я и так выкладываюсь до предела.
Во-первых, не ввязываться в драки. Каждое избиение делало это
тело слабее. Китту приходилось долго восстанавливаться: лежать
неподвижно часами, чтобы хоть немного унять боль; мазать синяки
травяными настойками; терпеть слабость и головокружение. Сейчас я
пытался устроиться на кровати в положении, в котором тело болело бы
меньше всего. А мог бы потратить это время на тренировки…, а вот и
стимул развиваться и культивировать, о котором говорил голос в
трубке. Чем больше думаю над тем звонком, тем меньше мне кажется,
что голос в трубке принадлежал моему сыну. Да и ситуация, в которой
я нахожусь, даже не намекает, а громко орет, что разговор я вел с
кем-то другим.