«За четыре месяца это ведь первый мой
выход в океан, барракуда меня дери!» — с волнением подумал я,
подыскивая, во что уложить еду.
Первой мыслью по этому поводу было
взять Леськину сумку в гостиной, но, подумав, я решил сначала
сделать несколько, как мне показалось, важных приготовлений.
Собравшись с духом, я взбежал по лестнице на второй этаж, где
располагалась наша с Леськой библиотека. Толкнув дверь, я шагнул к
своему столу, на котором сиротливо пылилась прощальная фотография
со службы. Вся наша команда — я, Молчунья, Рипли, Чистюля, Викинг и
на песке тень Долговязого с камерой. У меня вновь защемило сердце,
и я перевернул снимок изображением вниз.
Выдвинув ящик стола, я порылся в нем и
достал Крохотную шкатулку из красного дерева. У меня были сомнения
в необходимости этого поступка, в особенности я не представлял, что
скажет Леська поэтому поводу. Но мне стыдно было выйти в океан, как
салаге, — в затрапезных закатанных брюках, в легкомысленной пестрой
гавайке и без значка, заработанного в бою. У меня с океаном были
особые отношения, и в конце концов я посчитал себя вправе сделать
по-своему.
Открыв шкатулку и достав оттуда
булавку Кровавой Капли, я хотел было приколоть ее к воротнику
гавайки, но почувствовал, что совершаю кощунство.
— Барракуда! — ругнулся я вслух,
звучно захлопнув коробочку.
С Кровавой Каплей, зажатой в пальцах,
я чуть ли не кубарем скатился по лестнице и метнулся в кладовку.
Открыв раздвижную дверь, я зажал наградную булавку в зубах и
принялся рыться в вещах — сначала достал и надел форменные
темно-синие брюки взамен повседневных, затем опоясался кожаным
ремнем, на котором в дни службы носил глубинный кинжал, а поверх
натянул форменную же рубашку. К ее воротнику я с удовольствием
приколол алую бусинку Кровавой Капли и улыбнулся. Со стороны мои
действия могли показаться наивными и бессмысленными, но для меня
они имели значение. Выход в океан был для меня событием, и я хотел
показать это. Кому? Океану, наверное. Так самураи надевают чистые
одежды, готовясь к смертельной встрече с врагом. Чтобы враг имел
возможность убедиться в готовности самурая к смерти.
Подумав, я отцепил погоны, затем
глянул на босые ноги и вынул тяжелые форменные ботинки. Вообще-то
эту обувь нельзя назвать самой удобной, но было в штурмовых
говнодавах некое настроение — как раз то, которое овладело мной. Я
намеревался войти в клетку к своему зверю и должен был как следует
экипироваться. Хотя бы символически, так как сделать это реально у
меня не было возможности — ни к какой глубинной технике у меня не
было доступа, да и допуска к ней теперь тоже не было. Год назад
врачи размагнитили мой подкожный чип, после чего ни один
сверхглубинный жидкостный скафандр не впустит меня в себя. Теперь я
могу нырять только с экипировкой клубных дайверов, но уходить в
глубину с аппаратом воздушного типа для меня было так же зазорно,
как космонавту былых времен управлять дельтапланом. В общем,
штурмовые ботинки были единственной реальной экипировкой, которой я
мог воспользоваться. Вот и все.