Насмотревшись на ветвистые плазменные
каналы молний, я переключил режим на инфракрасный — хотелось
увидеть «Тапрабани» сверху, на предельном увеличении это можно даже
с учетом толстой пелены туч. Изображение изменилось, стало более
ярким и разноцветным — цвета означали разные температуры, согласно
шкале внизу картинки. И, понятное дело, вместо клубящихся туч
теперь были видны огромные океанские волны, катящиеся из
бесконечности в бесконечность. Океан бурлил, переливался
разноцветьем температур, так что меня это заворожило не меньше, чем
в детстве завораживали новогодние украшения на елке.
В детстве я мог часами сидеть под
новогодней елкой, вдыхать аромат хвои и смотреть, смотреть
неотрывно на перемигивание мультифоровых гирлянд, на искрящиеся
бока старинных акриловых игрушек, оставшихся еще, как говорила
мама, от бабушки. Теперь было очень похоже — настолько, что
вернулось щемящее ощущение праздника.
— А ведь у меня сегодня день
рождения! — улыбнулся я, ощущая хоть и мимолетное, но самое
настоящее счастье. — Кажется, самый лучший из всех.
Это было истинной правдой, потому что,
несмотря на одиночество в этот праздник, мне не было скучно или
тоскливо. Как долго я мечтал о возможности снова встретиться с
океаном на его территории! И вот, оно произошло. Леся сделала мне
самый лучший подарок, какой только можно было. Наверное, она сама
не совсем понимала, насколько важно для меня было получить эту
работу, да еще в первый же день, в свой день рождения, оказаться в
самом центре свирепой бури. Я был так же счастлив, наверное, только
после нашей с Леськой свадьбы, ну и еще, если быть до конца
честным, в тот миг, когда адмирал приколол к моему воротнику
булавку Кровавой Капли.
Это надо отпраздновать, решил я,
вынимая пластиковый картридж сока из рюкзака.
Открыв его, я глотнул прямо из клапана
— не хотелось лезть в кухонный блок за стаканом. До чего же здорово
тут!
Я пробежался пальцами по мерцающим
клавишам терминала и подправил положение камеры так, чтобы поймать
в поле зрения «Тапрабани». Платформу было видно отлично, но на то,
чтобы помахать самому себе, не хватало приближения в этом режиме.
Вот если бы был ясный день, тогда получилось бы.
Я прильнул к экрану, ощущая себя
сверхъестественным существом, способным смотреть на себя с небес,
полыхающих от фиолетовых молний. Платформа была прочно заякорена и
ничуть не качалась, стойко держа удары многотонных волн. Меня
завораживала эта стойкость, завораживало смотреть, как океан
пенится, расшибаясь в брызги о стальные фермы
«Тапрабани».