Хотела уж тебя проводить в рекруты,
да и уходить в монастырь. Говорят, на севере Московской губернии
есть скит благоверных стариц, очень неодобрительно относящихся к
телесным греховностям. Вот бы мне туда!
Так и ведь знал! - с тревогой и
беспокойством думал я, - успей только уехать, как моя девушка, моя
лапушка – красулечка тут же сумеет произвести какую глупость. И что
мне идти в армейские прапорщики, если моя девушка сумеет сама
произвести дурной поступок?
- Давай так, - предложил я, - ты дашь
слово чести дворянки, что будешь ждать меня, - я посчитал, подумал,
что если обычно, то со своей силой и комплекцией нужно будет
пробираться в фельдфебели гвардии не менее десяти лет. Ну если
постараться, то лет шесть – семь. Сможет она меня столько ждать? -
семь лет. А ежели я к этому времени не приеду, то освобождаю тебя
от этого слова. Знать не сумел или совсем умер уже.
Моя красавица девушка, разумеется,
сумела услышать для себя лишь самое тревожное и беспокоящее. Не
больше, не меньше.
- Не умирай, пожалуйста, - аж
заплакала она, - это слишком для меня высокая цена. Как я буду одна
– одинешенька в этой грубой жизни?
Я сосредоточенно делал свое мужское
дело – убирал с ее прелестного лица соленые слезы ненужного горя.
«Подожди, моя красавица, - думал про себя, - когда-нибудь у тебя
еще будут слезы радости. А смерть, что смерть? Человек, лишь
родившись, постоянно движется туда, такова смерть».
Затем мы просто лежали на сене и им
же прикрывались от холода и хамоватых взглядов. Мне было очень
приятно даже просто прижаться к моей голубке.
Особо волнительны были ее большие
чудесные груди, юношеское тело от одного его прикосновение дрожало,
и, по ощущениям теплоты, краснело. И ей тоже было приятно. Катя,
еще не став женщиной, ощущала женские чувства от своего парня. Это
было весьма волнующе и симпатично.
Так мы опять незаметно задремали и
были в царстве Морфея, пока мой отец не принялся нас будить
сильными криками.
Алексей Иванович (я его нередко так
называл, поскольку родным сыном все-таки не был) орал так, словно
пытался докричаться до окраин сравнительно недалекой Москвы. В
принципе, в XXI веке Товарково действительно оказалось в черте
мегаполиса, но для этого надо было прожить еще две долгих столетия.
А в этом XIX веке его слышали лишь крестьяне деревни.