В общем-то Калкен только и делал, что разглаживал шляпу. Старым людям тяжело менять свои привычки.
– Ассалам Алейкум, Мусеке. Сәлем, жігіттер47, – поприветствовал Смагул, сидящих за шахматами стариков на скамейке.
Мусабай надменно кивнул головой. Слегка, чтобы подчеркнуть свое величие.
Таков он, этот гордец, считающий, что не люди нужны ему, а он – им.
Жмурясь весеннему солнцу, старики сидели в том же парке, где они каждый день пересказывали одни и те же рассказы, забывая детали, и добавляя новые подробности.
Высокомерный Мусабай, добродушный Калкен, сосредоточенный Герман и суетливый Кадыр.
Старость особенно больно бьет по тем, кто считает, будто им подвластен бег времени.
– Куда идешь, Смаке? – спросил Кадыр, младший из всех.
– Грамоту получать. И, наверное, награду в честь юбилея Победы скоро дадут.
– Смагул Ерланович, құтты болсын48, – вежливо, обращаясь всегда по имени отчеству, поздравил Герман. Рожденный в Поволжье, он был депортирован в степи Тургая совсем еще маленьким. Но его родители не выжили, не пережив долгий путь.
И Германа усыновила казахская семья. С тех пор он подчеркнуто говорил на казахском. Демонстрируя превосходное произношение и знание языка, заставляя собеседника переходить на литературный уровень. А его лексикон был очень богатым.
Конец ознакомительного фрагмента.